Лонгборн

произнесла, но так тихо, что Сара не разобрала слов. Сара в нерешительности осталась там, где стояла, посреди узорчатого ковра, и лишь теперь увидела, к кому обращалась миссис Дарси: во втором кресле, напротив супруги, сидел мистер Дарси. Сара заметила его, только когда он нагнулся к жене и что-то промолвил в ответ, – прежде высокие подлокотники и спинка черного кресла полностью скрывали его. Мистер Дарси поднялся с кресла, словно ожившая статуя.

Сара съежилась. Его взгляд, впервые за все время задержавшийся на ней, заставил ее уменьшиться почти до размера солонки. Он стремительно подошел и остановился чуть-чуть ближе, чем надо бы. Сара с трудом преодолела искушение отстраниться немного, отступить в сторонку от нависшей над ней глыбы, чтобы лучше его видеть. Однако она не шевельнулась, только задрала голову. Глаза уперлись в его накрахмаленный галстук – здесь, в Пемберли, их прекрасно отбеливали, – а мистер Дарси принялся изучать ее с озадаченным, слегка раздраженным видом, как если бы она действительно была солонкой, предметом домашнего обихода, внезапно переставшим исполнять свое назначение и вынудившим его вынести по этому поводу свой вердикт.

– Моя жена надеялась и в дальнейшем пользоваться вашими услугами.

Сара заговорила, обращаясь к галстуку:

– Мне очень жаль, сэр, что я не оправдала ее надежд.

– Я также рассчитывал, что вы останетесь при ней.

– Боюсь, я не смогу.

– Вы не сможете?

Сара кивнула.

– Разве я не добрый хозяин? А она, разве она не лучшая из хозяек?

– Я полагаю, вы очень добры, сэр. Вы оба.

– Прекрасно. В таком случае здравый смысл требует, чтобы вы остались.

– Нет.

Он склонился над ней:

– Это ваш окончательный ответ?

Сара распрямила плечи:

– Я уже говорила, сэр: я не могу остаться.

– Но ты нужна здесь. – Это вступила Элизабет, вставая и подходя к ним. Двигалась она медленно, без прежней легкости. Казалось, она как-то погрузнела и потяжелела. – Ты так хорошо обращаешься с детьми, Сара. Ты всегда возилась с моими сестрами, хотя сама была совсем девочкой.

Сара присмотрелась к рукоделию, которое Элизабет все еще сжимала в руке. Крошечная вещичка, чепчик для новорожденного. А ведь в последнее время, припомнила Сара, она не выносила от Элизабет салфеток для замачивания и стирки, вот уже несколько месяцев, как их не было, и Сара решила, что и эту заботу кому-то перепоручили. Но теперь-то сомнений не осталось: миссис Дарси ожидала первенца – юбка очерчивала округлившийся животик, полную грудь над корсажем испещрили голубые жилки. Ей предстояли первые роды, а значит, пришли и обычные страхи. В сердце Сары шевельнулось сочувствие, но…

– Мое присутствие вряд ли вам поможет, мисс.

Элизабет просто придется через это пройти, как приходится каждой роженице. А пережив роды однажды, она решится на это вновь, уже в полной мере представляя все ожидающие ее ужасы, а потом снова и снова, потому что таким мужчинам, как мистер Дарси, нужны сыновья.

Крепиться и молиться – вот все, что ей следует делать.

– Я не сумею вам помочь, мисс. Простите меня.

– Мадам, – поправил мистер Дарси.

– Мадам, простите.

– Следовательно, вы решились?

Сара осмелилась посмотреть в это большое прекрасное лицо, увидеть великолепные скулы и нос, блестящие глаза, гладко выбритую кожу вокруг красиво очерченных губ. Ее хозяин не иначе как вел свой род от расы великанов.

– Да, сэр.

– Вот как, – сказал он. – Я отказываюсь это понимать.

Отвернувшись от Сары, он обратился к жене:

– Я нахожу, что мы бессильны что-либо изменить. Если девушка хочет уйти, каким бы неумным ни казалось это решение, какая бы суровая и опасная жизнь ни ожидала ее, какой бы короткой она ни оказалась, она имеет право сделать свой выбор. Мы, в конце концов, в Англии, и она не невольница.

Элизабет подошла и крепко сжала Сарины руки, так и не выпустив из рук шитья. Иголка впилась Саре в кожу – когда хозяйка вновь примется за