Лонгборн

Сжалившись над Полли – целый день стирки вымотает кого угодно, а такого несмышленыша, непривычного к тяжкому труду, и подавно, – Сара закончила работу в одиночку и не прикрикнула на девочку, а предоставила ей лентяйничать. Пусть делает что хочет: хоть бросает ветки в ручей, хоть собирает буковые орешки.

Когда Сара уносила с выгона последнюю пустую бельевую корзину, уже смеркалось, а ведь во дворе так до сих пор и не было убрано. Девушка окатила плиты мутной мыльной водой в надежде, что щелок справится с делом и отъест грязь.

Миссис Хилл в дни стирки тоже приходилось нелегко. Целый день она одна откликалась на зов всех колокольчиков: Беннеты не снисходили к тому обстоятельству, что служанки заняты бельем, и поблажек экономке не давали.

Когда Сара покончила наконец с приборкой в прачечной – ладони у нее горели, спина ныла, а руки не гнулись от усталости, – миссис Хилл хлопотала, накрывая ужин для слуг. С грохотом водрузив на стол блюдо со свиным студнем, она с вызовом глянула на Сару, словно желая сказать: «И прошу без возражений! А вы на что рассчитывали? Вот себя и вините». Розовато-серые кусочки мяса в желе всегда появлялись на столе, когда было недосуг заниматься стряпней. Один их вид вызывал у Сары отвращение.

Неуверенно, бочком вошел мистер Хилл. Во дворе за его спиной Сара краем глаза заметила работника из соседнего хозяйства – тот трубно высморкался в платок и помахал рукой, прощаясь. Мистер Хилл в ответ только кивнул и захлопнул дверь. Он обтер руки о штанины, языком ощупывая больной зуб. Миссис Хилл начала резать хлеб, отчего студень на столе мелко затрясся.

Сара юркнула в кладовую; прихватив разом банку горчицы, глиняный горшочек с маринованными грецкими орехами, черный масляный соус и хрен, она вернулась на кухню и выставила приправы на стол рядом с солью и маслом. К замерзшим, покрасневшим от холода рукам постепенно возвращалась чувствительность, и они мучительно горели и ныли. Сара, пытаясь унять боль, почесывала ладони и терла их одна о другую. Миссис Хилл, посмотрев на нее, нахмурилась и покачала головой. Сара подсунула руки под себя, что принесло некоторое облегчение; миссис Хилл права, если тереть, будет только хуже, но ведь мочи нет как чешется.

Со двора ворвалась Полли в облаке свежего воздуха, розовощекая, с невинным видом, точно все это время честно трудилась в поте лица. Она подсела к столу, схватила было нож и вилку, но тут же бросила их на стол, когда мистер Хилл опустил кислый взгляд на свои сложенные вместе кулаки. Сара и миссис Хилл тоже сложили ладони и бормотали вслед за ним благодарственную молитву. Потом некоторое время были слышны только стук и звяканье столовых приборов. Студень трепетал под ножом миссис Хилл.

– А он теперь наверху, миссис? – поинтересовалась Сара.

Миссис Хилл и глаз на нее не подняла:

– Мм?

– Шотландец. Он все еще наверху, у барышень? Кажется, пора бы ему уже спуститься к нам.

Миссис Хилл недовольно нахмурилась, плюхнула основательный ломоть студня на мужнину тарелку, другой на тарелку Сары.

– Что?

– Она выдумала, будто видела шотландца, – встряла Полли.

– Я правда видела шотландца.

Мистер Хилл, оторвав взгляд от тарелки, переводил выцветшие глаза с одной девицы на другую. Сара, примолкнув, ткнула вилкой в студень. Полли сочла, что победа осталась за ней, и с радостной ухмылкой уплетала свою порцию. Мистер Хилл вновь устремил безрадостный взор на тарелку.

– В дом никого не приглашали, – нарушила молчание миссис Хилл. – С утра была миссис Лонг, а после и не заходил никто.

– Мне показалось, что я мужчину видела. Видела вроде, как он спускается по тропе.

– Чей-то поденщик, должно быть.

Мистер Хилл подобрал и отправил в рот остатки студня. Он двигал челюстями размеренно, будто корова, дабы наилучшим образом использовать остатки зубов. Сара старалась не обращать внимания, изо дня в день ей приходилось за едой проделывать этот фокус: не замечать мистера Хилла. Нет, хотелось ей крикнуть, не поденщик, ничего похожего! Она же его видела. А еще она различила, как он насвистывал едва слышную, неуловимую мелодию. Сама мысль, что это был неотесанный вахлак или, того хуже, шамкающий старик из тех, что сидят на ступеньках, посасывая трубку, казалась ей нестерпимой.

Однако возражать Сара не стала, да и к чему, если мистер Хилл угрюмо молчит, миссис Хилл не в настроении, а Полли лишь бы поспорить. Впрочем, миссис Хилл, видя ее досаду, смягчилась. Протянув руку, она заправила темную прядь Сариных волос, выбившихся из-под чепца:

– Ешь как следует, золотко.

Бледная улыбка мелькнула на лице Сары и погасла. Девушка отрезала ломтик свинины, сдобрила горчицей, а потом еще и хреном, обмакнула в масляный соус, насадила сверху кусок маринованного ореха и осторожно сунула все это сооружение в рот. Ломоть был мясистый, студенистый, с тающими вкраплениями мозгов и жилистыми волокнами щековины. Время от времени что-то неожиданно хрустело на зубах. Проглотив кусок, Сара прихлебнула полпива. Радовало в нынешнем дне лишь то, что он уже близился к концу.

После ужина они с Полли и миссис Хилл сидели, не в силах произнести ни слова от усталости, и передавали друг другу горшок гусиного жира. Сара,