— Этот человек едва не убил Яну, — поддержала меня баронесса. — Хотя бы поэтому ты могла бы не крутить с ним шашни? Это просто некрасиво.
А вдруг и в самом деле Милман — любовь всей ее жизни, а я ей тут глаза пытаюсь раскрыть? Не поможет, пока здравый смысл не вернется из продолжительной прогулки. Не хочет наша актриса ничего слушать, а мне и правда стоило помолчать, придет время — сама поймет. Наверное.
— Ты же знаешь, он винил себя, — прошептала она. — Все обошлось. Все живы. Благодаря тебе. Может, хватит уже кривиться и скрипеть зубами? Прости его наконец. Давайте спустимся вниз, уверена, он скажет, насколько сильно сожалеет о случившемся.
Тяжелый случай просто. Желание что-либо доказывать подруге испарилось окончательно.
— Хочешь — иди, — посмотрела я в ее большие красивые глаза. — Меня не тяни.
Бывшая актриса медленно кивнула:
— Ладно, — и повернулась к баронессе: — Пойдешь со мной?
— Нет уж. Во-первых, я устала, а во-вторых, это нарушение всех приличий — так просто подходить к мужчине.
Поняв, что союзников здесь искать не стоит, подруга встала из-за стола:
— Только поздороваюсь и назад. Пять минут.
Я задумчиво смотрела ей вслед.
— Тебе не кажется, что Хельге срочно нужно подыскать пару? Иначе она рискует опозориться не только перед всей школой, но и вообще перед всем Регестором.
Малышка неопределенно пожала плечами: понять актрису в ее любовных похождениях она даже не пыталась.
Пять минут давно прошли, как и все двадцать, мы съели почти всю еду, почти все вино выпили, а этой клуши все не было. Часы над лестницей показывали без четверти десять, и уже следовало просить счет.
— Надо сходить за ней, — все же не выдержала я.
Утаскивать Хельгу от Милмана — это последнее, чем мне хотелось сейчас заниматься.
— Иди, я посижу, — согласилась Ингрид.
Поднявшись из-за стола, я поправила платье и двинулась к лестнице, пропустив вперед музыкантов — двух молодых мужчин в светлых ливреях со струнными инструментами в руках. Один из них улыбнулся мне и трусцой сбежал вниз по лестнице, подгоняя на ходу своего коллегу. Вероятно, у них был перерыв. Замерев на середине пролета, я внимательно глянула вниз, пытаясь отыскать подругу и нового учителя по полетам. Пилот-ас улыбался и поглаживал ладонь Хельги… А подруга, залившись румянцем, не сводила взора с его губ, слушая, вероятно, какую-то весьма занимательную исто…
Мощный толчок в спину не дал мне додумать. В следующий миг я пролетела пять ступенек вниз и рухнула на колени, в последний момент успев сгруппироваться. Через секунду я скатилась по остальным ступенькам до огороженного золотой решеткой пролета. Ноги улетели куда-то вверх, я кувыркнулась вперед, со всей силы ударившись о металлические жерди. Только бы шею не сломать! Голова по инерции едва не пробила оградку. Мой мир зазвенел, померк на мгновение и взорвался яркими искрами. Затылок онемел и налился болью, схватывающей виски. Уф!!! Громко топая, ко мне приблизились черные сапоги и остановились рядом. Поморщившись, я с трудом подняла глаза, чтобы увидеть, как в тусклом свете мелькнули темные растрепанные волосы, щека в мелких оспинах и сжатые губы. Сверкнули заклепки, мужчина легко вскочил на узкий бордюр, натянул капюшон и мягко спрыгнул прямо в середину золотого зала. Не останавливаясь, зацепил ближайшего официанта плечом и ринулся на выход. В тишине звонко бились бокалы и фарфоровые тарелки. Посетители замирали, обернувшись к источнику шума. Схватившись рукой за решетку, я медленно поднялась. Боги, моя голова… Ох! И тут наверху раздался истошный женский визг.
Ингрид!
Развернувшись, я бросилась обратно на балкон, едва не растянувшись на пороге. В тусклом свете фонарей передо мной предстало жуткое зрелище. Прямо посреди балкона, на ковре, в луже крови лежал тот самый седовласый военный с широким кинжалом в груди. Рядом находился труп его товарища. Слева на своем диване сидела баронесса, поджав ноги, и кричала, безумно уставившись на убитых. Ее руки тряслись, на лбу блестел пот. Бездна! Паническая атака!
Сглотнув, я перешагнула через мертвое тело, загораживая его собой. Девушку била крупная дрожь, и она продолжала прерывисто кричать.
Голубые глаза наполнились слезами, но ступор, или в чем она там сейчас пребывала, настолько сковал ее, что не давал даже расплакаться.
Все так же загораживая трупы, я осторожно подошла к подруге, взяла в ладони ее бледное, перекошенное от ужаса лицо и рявкнула, пытаясь достучаться:
— Ингрид! Сейчас пройдет! Дыши глубже! Давай дыши!
Она по-прежнему дрожала, но неотрывно смотрела на меня. Вроде помогает! Визг уступал место резким и громким всхлипам:
— А-ах!.. А-ах… а-ах…
— Вот! Вот! Давай, девочка! — подбадривала ее я, а у самой внутри растекался ужас.
Демоны лоранийские, что это сейчас произошло?
