гражданина разворачивает – кажется, ивушка попала ему аккурат в промежность; он падает теперь не на ноги, а левым боком. И грузно приземляется, выбивая брызги из мокрой почвы. Не нокаут, так нокдаун. Мне – большое облегчение, теперь ясно, что это не случайный грибник дядя Петя, а натуральный боевик, в камуфляже, при оружии, на запястье все тот же знак «волчий крюк». Прежде чем он очухался и навел на меня ствол, бью его пару раз по черепу, очень звонко, первой попавшейся под руку каменюкой. Вроде сработало. Тот отключиться не отключился, точно у него не кость, а доска шириной в дециметр, но глаза в кучку сбежались. Мне пора. Только вот затвор от его карабина надо подальше зашвырнуть.
По ту сторону оврага лесок становится более редким, вижу раскисшую грунтовку. Наверное, лучше мне сейчас добраться до ближайшего телефона и оттуда позвонить в полицию. Если около моей «буханки» и нет сейчас каких-нибудь боевиков, то они, вполне вероятно, успели вывести ее из строя. С таким антиквариатом это раз плюнуть – достаточно пнуть, как следует. В общем, туда лучше не соваться… А там, где грунтовка утыкается в шоссе, имеется придорожный магазинчик, который вроде допоздна работает – если туда податься? Все равно лучших вариантов нет и не предвидится.
Уже смеркается, причем резво. Дождь пока что прекратился, видимо, тучи решили еще сходить попить балтийской водички. В вечернем тумане надо перебежать через комковатое поле, где недавно убрали репу – сократив путь вчетверо. Кажется, пару минут назад видел огонек лабаза, а сейчас нет. Но я запомнил, что мне чесать на «6 часов». Сто шагов бегом, потом остановился, пригляделся и прислушался. Огней не видно нигде, прочих ориентиров тоже, поэтому опасность промахнуться растет. Снова бегом и краткая остановка. Теперь немного различаю пятно в меркнущем воздухе – темное на темном, – надеюсь, тот самый магазин. Машина проехала какая-то; проехавший ни ухом ни рылом, что тут такие страсти творятся. Если бы я сейчас заголосил: «Люди добрые, спасите-помогите, режут меня, убивают», то открыл бы свое местоположение неприятелю, а водитель только бы газанул со страха.
Последняя перебежка. Пошел на ощупь вдоль стены из белесого кирпича, похожего на сгущенный туман. А вот и вход. Не заперто. Жалюзи опущены, но внутри горит свет, даже уютно, супермаркет на скромных десяти квадратных метрах – пространстве, больше подходящем для создания общественного туалета. Однако никого за прилавком. Единственное, что можно, – купить в автомате банку шипучей жидкости, подходящей для прочистки канализации, типа пепси. Но мне сейчас не до канализации. Может, продавщица в подсобке затаилась?
Зашел за прилавок, в углу – дверь. На всякий случай, позаимствовал с полки отвертку – хоть какое-то оружие. За неприятно скрипучей дверкой открылся сумрачный проход. Я чуть не навернулся, потому что сразу за порогом ступеньки, круто идущие вниз. Кажется, лесенка ведет в подвальное помещение. Спустившись на десяток ступенек, слышу, как кто-то входит в магазин и направляется, судя по поскрипыванию половиц, к той же самой дверце за прилавком.
Я отчаянно «втерся» на лестнице в деревянную стену, полуоткрытая дверца пропускает свет – мне лучше видно спускающегося, чем ему меня, да еще идет волной от него сгущение воздуха, попахивающее носками. Вскоре его нога оказалась около моего лица. Не туфля, не цивильная мужская обувка, а высокий «солдатский» ботинок сорок пятого размера. Его обладатель, похоже, по мою душу явился, и тогда получается, что лабаз является для меня ловушкой. Что ж, надо выбирать тактику. Я ухватил спускающегося за ногу, точнее за ботинок. Он инстинктивно подогнул ее, чтобы отшвырнуть помеху. А я, ухватив за вторую ногу, сдернул мужчину вниз по ступенькам. У него и автомат имелся, все более чем серьезно. Вот и пригодилась мне отвертка, подхваченная в магазине, загнал ее в ствол, который быстренько отвел в сторону. Боевика, додавившего спусковой крючок, уложило отдачей – точнее, крепко приложило головой к ступеньке. Осталось только стащить его вниз и запихнуть в подсобку. На сей раз огнестрел я забрал как трофей. Дверь подсобки заложил снаружи палкой от швабры. Заодно убедился, что в подвале нет продавщицы, пьющей пиво или целующейся с грузчиком, и аккуратно поднялся в помещение магазина.
И тут как раз шаги – снаружи хрустит мокрый гравий. Похоже, это друзья того бойца, которого я огорчил в подвале. Я вовремя встал сбоку от косяка входной двери, сжимая в руках трофейный автомат. Не совсем как надо, автомат слишком длинная штука для такой тесноты, поэтому смог врезать прикладом по балде только первому вошедшему. Да-да, понимаю, что стрелять надо было – но не решился, вдруг это мирный покупатель за зеленым горошком заскочил. А второй вошедший легко выбил оружие из моей руки с японским выкриком «Йа-ху» и собрался врезать лично мне. Пока он ответственно исполнял маваши гери дзедан, я успел перемахнуть через прилавок. Слышу, как он, подходя, ставит пистолет на боевой взвод и бормочет сейчас не по- японски, а по-соседски: «Покажися-ка, москаль, цапина морда». Понимаю, что мое сердце должно сейчас стучать, разгоняться, но вместо этого оно словно вязнет в киселе. Человек с пистолетом заходит за прилавок, отрезая меня от дверцы, ведущей в подвал. И тут вязкая среда спружинила, заставив меня действовать.
Моя рука, нащупавшая пакет с мукой, сразу же устроила мучную завесу. Боевик предусмотрительно отпрянул назад, чтобы я не попробовал ему в этом мучном тумане оружие выбить, но задел стеллаж. На него посыпались горшки, кастрюли, плошки, ложки. Секунды мне хватило, чтобы пригвоздить его ступню к полу упавшим с полки кухонным ножом, нырнуть под его руку, держащую пистолет, разок врезать локтем ему в пах. Противник не только задумался о состоянии своих членов, но еще захотел впаять мне рукояткой пистолета по темечку. Правой рукой я пытался задержать его удар, а свободной левой подхватил табуретку – ту самую, на которой обычно пребывала задница продавщицы, демонстрируя полное отсутствие рабской услужливости. Ну и попал деревянным тупым предметом оппоненту в лоб. Нокаут, а по-японски иппон; пушка улетает в дальний угол. На бритом затылке у нокаутированного гражданина видна характерная тату – тризуб, вписанный в солнышко. Знак РУН-веры, неоязыческой секты, основанной одним бандеровцем, – я в сети такой видел.
Сбоку послышался скрип половиц – я понял, что не успею поднять пистолет. Тот тип, которого я прежде угостил прикладом, уже очухался и готов
