Две мысли осенили одновременно. Одна касалась трусов: я вспомнила, что покупала папе семейники военного окраса, но так и не отдала.
Вторая вещь была связана с пожирателем, и я не замедлила ее озвучить:
– А вы там под балахонами голые, что ли, бегаете?
– Одетые, – с достоинством ответил мне Клякс. – Но, если ты помнишь, я долго живу. То, что ты называешь «трусы», я знаю под термином «панталоны».
Я сжала в ладони памятные стринги и согнулась от беззвучного хохота. О-о-о-о-оу! Панталоны! Мать моя женщина!
– Что опять? – в голосе мужчины уже слышалась усталость.
– Ничего, – постаралась казаться невозмутимой я. – Тебе наверняка понравится то, что я нашла!
Извлечение пакета с семейными трусами и триумфальное раскладывание их на кровати было воистину эпично. Мы с Кляксом взирали на семейники с самыми разными чувствами.
Я – очень стараясь не ржать в голос.
Клякс – с отвращением.
– Что это?
– Панталоны, – серьезно представила их друг другу я.
Практически «Алиса, это сервиз; сервиз, это Алиса».
– Они страшные, – категорично заявил пожиратель и скрестил руки на груди. – Неэстетичные. Не надену.
– Фи, таки какие вы капризные, – фыркнула я и пафосно продолжила: – Между прочим, перед тобой гордость всего советского народа! Опробованные поколениями мужчин трусы! Максимально доработаны и усовершенствованы!
Не ржать… не ржать… не ржать! Мила, держись!
– Сомнительная гордость, девочка Мила. Неси другие панталоны!
Я все же не выдержала и расхохоталась, рухнув на диван рядом с «сомнительной гордостью советского народа».
– Вот, я же говорю, что это просто смешно, – надменно фыркнул закутанный в простыню как в тогу мужчина.
– Ну нет у меня других, – миролюбиво ответила я, наконец оправившись от приступа смеха. – Если хочешь, завтра закажем доставку вещей и оденем тебя на твой взыскательный вкус.
– Хочу, – кивнул Клякс и брезгливо, двумя пальцами взял трусы.
А я вновь стыдливо отвернулась, так как простыня осела к его ногам, и, разумеется, пожиратель и не подумал удалиться в ванную, чтобы переодеться.
– Ужас…
Я посмотрела и тоже поняла, что ужас.
Семейные трусы на этом ходячем совершенстве смотрелись примерно как… как… я даже не знаю, с чем это сравнить.
В общем, ужасно смешно!
Но я всеми силами держала себя в руках, так как Второму явно только последней капли не хватало, чтобы плюнуть на мои желания и стянуть эту гадость.
– Тебе идет, – серьезно сказала я. – Но в зеркало не смотри.
Он только вздохнул, сел на диван и снова прикрылся, но сейчас уже явно только для того, чтобы скрыть «гордость СССР» от своего взыскательного взгляда.
– А теперь давай обсудим твое поведение, – строгим профессорским тоном начал пожиратель. – Надо признать, желание тебя наказывать уже прошло, но вот необходимость обсудить его осталась.
– Я была не права, – неохотно призналась я, понимая, что эмоции, в общем-то, искренние.
– Признание ошибок? – интонация Клякса была насмешливо-вопросительной. – Надо же… это даже неожиданно! Я считал, что ты начнешь упрямиться и продолжать глупить.
– Давай не будем уходить в полемику? – почти попросила я и зевнула. – У меня глаза закрываются. Так что читай нотацию – и спать!
– Совсем страх потеряла.
– Его особо и не было. – Я вновь зевнула. – Скорее ты преподнес мне неприятный, но действенный урок. Я буду помнить, что ты не мягкий котик и даже не прикольная глазастая хрень.
– Эм-м-м-м…
Видимо, прикольной глазастой хренью высшего пожирателя еще не называли.
– Есть еще предложения или замечания?
– Нет, – спустя какое-то время протянул Клякс. – В чем-то ты права, лучше обсудить все завтра.
