вулканологов и над входом красный флаг. Евгений Анатольевич пристально смотрел на окно второго этажа, расположенное прямо над красным флагом. Ждать ему пришлось не долго. Вскоре в этом окне появилось красное эмалированное ведро. Увидев его, Сапрыкин тут же вернул бинокль:
– Ребята, ничего не делайте! Будьте в готовности, но не вздумайте идти в атаку!
– Да какого хрена ты несешь?!
– Андрей, просто поверь мне! Займите оборону, но не вздумайте стрелять, пока не начнут стрелять в вас!
Сказав это, он бросился вниз с холма. К берегу, у которого было пришвартовано несколько катеров.
– Беременна? – Квалья выглядел совершенно растерянным. – Я… Я даже не знаю, что и сказать.
– Может, поздравишь, дружище? – усмехнулся Михаил.
– Да… Да, конечно, Миша, но… Не опасно ли это, в наше время?
– И ты туда же, – вздохнул Крашенинников. – Это всегда было опасно. Но значит ли это, что нельзя давать новой жизни шанс?
– Конечно, прости, я просто еще не совсем пришел в себя после такой новости. Это действительно неожиданно. Ты понимаешь, что теперь нужна особая диета, какие-то витамины?
– Доктор сказал, что он с этим поможет, – кивнул Михаил. – Надеюсь, завтра не начнется то, что сильно загрузит его работой. Я имею в виду войну…
– Местные тоже на нее настроены, Миша, – Антонио вздохнул, задумчиво растирая лоб. – Слушай, а тебе не показалось странным, как настойчиво они хотят, чтоб мы вернулись?
– Кто?
– Приморский квартет.
– Да? – Крашенинников пожал плечами. – Не знаю. Может они не хотят, чтоб мы жили с американцами?
– А какая им разница, если они нас изгнали? Тем более, что Оливия американка, а я итальянец.
– Я не знаю, Тони. Это политика. А где в политике люди, их предпочтения и права?
Михаил что-то еще хотел было добавить, но они оба настороженно уставились в сторону заколоченных окон первого этажа. Оставались свободными небольшие щели в верхней части окон, чтоб дневной свет проникал внутрь. Но теперь проник какой-то звук. Будто эхо далекого взрыва.
– Что это? – тихо спросил Квалья, нахмурившийся от нехорошего предчувствия, вызванного ожиданием вооруженного столкновения общин.
Дверь распахнулась, и на пороге возник Джонсон.
– Ребята, мне срочно нужен ваш телескоп! – воскликнул он.
– Только вот не надо опять заводить эту тему! – шагнул в его сторону с возражениями Михаил, но здоровяк отмахнулся и бросился по лестнице на второй этаж.
– Стой! – крикнул в след Квалья. – Черт!
Насколько он мог передвигаться быстро при своей травмированной ноге, Антонио бросился следом. Когда он поднялся наверх, Джонсон уже перенес треногу с телескопом к другому окну, которое выходило на Авачинскую бухту.
– Ты что творишь?! Ты хоть понимаешь, что я ее специально установил и закрепил так, чтоб можно было замечать любые изменения на склоне вулкана? Телескоп нельзя было трогать!
– Поверь, приятель, сейчас это не самое важное. – Джонсон прильнул к окуляру, направив телескоп в сторону противоположного берега.
Антонио и Михаил застыли, обратив внимание на огненное грибовидное облако, еще не растаявшее далеко за полуостровом Крашенинникова.
– Что это такое? – выдохнул Квалья. – Миша, ты видишь то же, что и я?
– Да… Черт возьми, Рон, что происходит?!
– Мне тоже это интересно, поверьте. – Джонсон какое-то время наблюдал в телескоп и, судя по тому, как он иногда водил этой трубой, наблюдал он не только за взрывом. Затем вдруг бросился к окну, расположенному над установленным Михаилом флагом и распахнул ставни. – Миша, подай мне вон то ведро, пожалуйста! – Рон указал на дальнюю стену, где была собрана различная утварь.
– Ведро? Ты сказал ведро?
– Да, вон то ведро, покрытое красной эмалью!
Крашенинников подал Джонсону то, что он просил. Здоровяк установил ведро в окне и быстро направился к выходу:
– Не трогайте это ведро, пока я не вернусь! – крикнул он, покидая здание.
