приморцы в Вилючинске теперь. Была экстренная эвакуация. На поселок напали какие-то твари. Говорят – людоеды.
– Ну, судя по тому, чем эти пятеро упырей здесь занимались, это именно так. Только вот откуда они взялись? И почему ты оставила свой пост?
Жанна сурово посмотрела на Сапрыкина.
– На посту остались мои братья. И они справятся и без меня. А тебе в ином случае довелось бы здесь теперь мертвым валяться.
– Ну, с этим трудно спорить, – вздохнул, качая головой, Евгений.
– Чего ты ждал? Я заметила тебя еще минут двадцать назад. Почему сразу их не убил? Когда она на тебя накинулась, я не могла стрелять издали, и пришлось подбежать совсем близко. Иначе рисковала в тебя попасть.
– Я увидел еще издалека, что тут у берега какие-то незнакомые катера. Добрался до места чуть севернее и сюда шел пешком. Потом наблюдал за ними. Слушал их болтовню. Пытался понять, на каком языке они разговаривают. А потом вот эта сука, похоже, отошла в кустики посрать. И я не знал, где еще один из этих уродов.
Сапрыкин поднялся на ноги и обратился к трупу с обезображенной головой:
– Дорогая, ну теперь ты понимаешь, что нам не суждено быть вместе? – сказав это, он толкнул тело подошвой ботинка, заставив упасть, поскольку ее сидячая поза несколько смущала.
– Разобрал их язык? – спросила Жанна.
– Нет, но кое-какие выводы все-таки сделал. – Евгений повернулся к ительменке спиной. – Сними с меня рюкзак и достань оттуда тряпку. Я хоть немного оботрусь, пока вся это кровь и мозги совсем ко мне не присохли.
Жанна выполнила его просьбу, и первым делом Евгений начал вытирать лицо.
– Ты далеко машину оставила?
– За тем холмом. Метров четыреста.
– Хорошо. Прежде чем ты отправишься обратно к братьям, мне нужно, чтоб ты меня кое-куда свозила.
– Вернуться? Я не ослышалась?! – возмущенно воскликнула Жанна.
– Послушай, мне очень важно, чтоб вы с братьями держали ту сопку и не позволили американцам разместить на ней снайперов.
– Послушай, дядя Женя. В Вилючинске я видела маленькую девочку. Она была в последней телеге с беженцами. Эта телега сильно отстала и когда добралась все-таки до первого поста, то в ней было три человека. Два мертвеца и одна живая маленькая девочка. И один из мертвецов, лежащих рядом с ней – ее мать. А вот ее отец и старший братик. Видишь эти два тела, которые они не успели разделать до конца? То, что я здесь наблюдаю сейчас, повергает меня в ужас. Теперь вообрази, что довелось увидеть этому ребенку? Я нужнее здесь. И я останусь здесь и буду этих тварей убивать.
Сапрыкин не мог ей возразить. Да и не хотел. Он понимающе покачал головой и подошел к огромной туше медведицы.
– Они гнались за телегой. Получается, если бы зверь не напал на них, то и девочку убили бы?
– Выходит что так, – кивнула Жанна.
Майор подошел к мертвому зверю, опустился на одно колено и ласково погладил по шерсти на голове медведицы.
– А ты Никиту видела? Если была эвакуация, то он должен был идти в числе последних и прикрывать людей от преследователей. Почему в последней телеге была женщина и ее дети, а не Вишневский?
– Он остался в Приморском, Анатольевич.
– Что? – Сапрыкин уставился на Жанну. – Как это, остался?
– Он и, кажется, Захар Золотарев. Они остались, чтоб затопить или уничтожить лодку. Иначе она досталась бы врагу.
– Господи, на заводе же была куча глубинных бомб, – сокрушенно вздохнул майор. – Так вот что это за взрыв был… Ладно. Если Никиты нет… Проклятье… Если его нет, то ты будешь командовать в Вилючинске. Надо будет наладить оборону, баррикады, систему скрытых постов и патрулей. Я знаю, что с этим ты справишься как никто другой.
– А ты?
– Мне надо будет вернуться на тот берег до рассвета. Я должен все рассказать нашим. Да и американцам тоже. Нам теперь не только нельзя воевать с ними. Нам необходимо как-то с ними объединиться. Иначе эти уроды поодиночке съедят и нас и американцев.
Сказав это, Сапрыкин подошел к своему рюкзаку и принялся копошиться в нем, пока злобно не прорычал:
– Твою мать…
– Что случилось? – спросила Жанна.
– Вот сейчас я действительно зол, – проговорил майор, извлекая из рюкзака кубик Рубика.
Головоломка имела плачевный вид, поскольку сломалась во время борьбы с каннибалкой. Майор глядел на безнадежно отломанные грани и уголки и сокрушенно качал головой:
– Родители мне его купили в восемьдесят четвертом или восемьдесят пятом году. Оригинальный. Сделанный в Венгрии.
– А зачем ты его вообще постоянно с собой таскал?
