– Сыплет.
– Ты б, Паркай Панкратыч, велел, чтоб лиходеев во двор вывели. Пусть под водами небесными постоят, подумают. Вот и Пареля с собой возьми. Может, кто из них к Басре обратиться возжелает. Напоследок…
– Ты что ж это…
– Сам ли Правды воинской не ведаешь? Во хмелю по крепостьце бродить, приказы командира не исполнить, ночной страже кулаками перечить… Иди уже.
Как-то неуловимо потемневший, похудевший, с печально обвисшими щеками жрец взглянул на меня воспаленными, полными тоски глазами и, протиснувшись между косяком двери и воеводой, скрылся на галерее. Паркай сжал губы в тонкую белую нитку и, сутулясь, отправился следом. Велизарий прикрыл за ними дверь. Натолкнулся на мой взгляд, виновато улыбнулся и поспешил выйти тоже.
– Плохо? – спросил я Ратомира, когда мы наконец остались одни.
– Да. Очень! – дрогнувшими губами выговорил он и поспешно утер повлажневшие глаза. – Почему так, Арч?
– Не знаю, – честно признался я. – Но это правильно. Так и должно быть. Это значит, что дух твой светел…
– Это я виноват! – взорвался принц. – Только я! Из-за меня погибли славные парни на том проклятом берегу! Это из-за меня погиб Фанир. И вместо меня! Это я должен был бы гнить сейчас там. Я, а не он!
– Ага. Ты прав, – разозлился я. – Мы все идем за тобой. И если кто-то отправляется в Страну Предков, виноват только ты! Как ты мог не озаботиться нашим возвращением?! После всего, что мы там, на турнире, натворили, ты думал – нас отпустят подобру-поздорову?!
– Я думал…
– Думал он! – рыкнул я. – Вот перед Лосиным логом – ты думал. Собирая войско охочее – ты думал. А там ты петухом перья топорщил! Нашел, к кому за кораблем обратиться! К жрецам! Много тебе братья в Империи помогли?
– Так что же теперь…
– Думай впредь, сын короля, – смягчился я. – Трудно и тяжело терять друзей. И отправлять людей на смерть – трудно. Но это доля правителя! Не будь тебя, не будь демонской искры в камне, не случилось бы этих смертей. Но уж коли так все вышло, раз подселилась в родича твоего злобная тварь, по правде все деяния наши и все во благо. Сбросим во тьму истории Эковертову нечисть, тогда и корить себя станем. Что не смогли уберечь, не сохранили множество славных парней…
– Теперь я тоже верю, что ты сын Великого князя Орейского, – чуточку улыбнулся Ратомир.
– Да какое там, – вялой рукой отмахнулся я. – Понасочиняли… Ты это… Встань уже. Тоску в глубину сердца задвинь и встань. Воителям покажись. Чтоб видели люди своего командира удачливого, а не…
– Конечно, – сверкнул принц полными боли глазами. – Конечно.
– Ну и славно, – кивнул, забывшись, я. Мир крутнулся, вцепился в плечи и потянул, повлек меня за собой. Нелепо взмахнув словно бы чужими руками, я мешком рухнул на затоптанный пол.
– Эй! Кто там! Велизарий! – взревел Ратомир. – Сюда!
Из щелей между досками пола взвились тоненькие струйки пыли – вокруг топали испачканные осенней грязью сапоги. Крепкие руки схватили меня за плечи. Кто-то другой подхватил под колени.
– Куда вы меня тащите?! – крикнул я. Вопль вышел не громче комариного писка, тут же потерявшись в грохоте шагов. – Во двор! К Инчуте…
– Что ж ты, твое высочество, – оглушительно ревел Велизарий. – Довел кудесника нашего! Глянь-ка! Как одеяло лоскутное на заборе болтается…
– Во двор несите, демоны! – бесновался я, изнывая от безнадежности плена в собственном теле.
– Вон уже и пеной исходит, точно бешеный…
– Целителей лесных зовите, бестолочи! Быстро! – заглушив все звуки в невеликих палатах, гаркнул Ратомир…
Питье было отвратительным на вкус. Неуемная горечь редчайшего золотого корня вкупе с травой девясила. И все это на крепчайшем ростокском самогоне. Сознание вспыхнуло и заколотилось в клетке связанного бессильем тела.
– Ополоумел? – яростно шептал, нагнувшись прямо к лицу, Сворк. Пользовался положением родственника. Все-таки троюродного племянника кум по материнской линии. – Так с духами Силы играться? Чуть жизнь на силу Ветра не променял. Мастера Стали только махонькими порциями себе помогают, а ты, как ребенок, экие смерчи раскручиваешь. Лучник великий – вот и стреляй. Нечего за меч хвататься…
– Где Инчута? – кривясь от сводящего скулы вкуса лекарства, выговорил я.
– Да к демонам твоего Инчуту, – покраснел Сворк. – Ты о себе думай, мастер. Ты ж мог и без Ветра остаться…
– Во двор несите! – собравшись с силами, приказал я. – Потом обо мне говорить будем.
– Бешеный, – отпрянул родич. – Несите его на улицу. К кандальникам. Да плащом укутайте, оглоеды. Ему сейчас только простыть не хватает…
Я прикрыл глаза. Плывущие мимо стены сложенные неровными каменными блоками убаюкивали, увлекали за собой. Манили в серую пелену беспамятства.
