– Так-то оно так, – качал седой головой комендант. – Только, вишь, какое дело, Иса мужичков со всего улуса своего собрал. В кочевьях одни бабы, детишки да старцы беззубые остались. Зима лютой случится, так без мужицкой руки перемрет половина…
– Негоже так! – воскликнул Яролюб. – С мужами воинскими нам Правда отцовская сраженья вести заповедала. Негоже племя чумазое на смерть обрекать!
– Соседи поди помогут, – равнодушно махнул пухлой ладошкой кому-то-брат. – Нам бы самим холода пережить. Ртов вдвое добавилось…
– Злая у них там земля, – поморщился Варшам. – Земельку соседи отхватят – это как пить дать! А кормить – вряд ли. Чуть что, вишь, ножиком по горлу и поминай, как звали…
– Нет человека – нет беды, – задумчиво выговорил принц. – В Империи часто такое слышал… Арч? Ты чего молчишь?
Я пожал плечами. Так же, как и все остальные воеводы, я не имел ни малейшего представления, чего делать с таким количеством пленных.
– Может, отпустить хоть часть? Больных, старых, раненых. Яролюбовы парни вон горсть старцев из шатра ханова выдернули. Что они в орде делали, коли ходят сами плохо – все за палки свои цепляются?
– Шаманы это, – кивнул сам себе комендант. – С духами говорить могут. Советов спросить. Иса их из самых предгорий приволок. Там, купцы сказывают, целое, вишь, стойбище таких есть. Очень их чумазые уважают. Подношенья им возят. Старцы вон и в полоне особняком сидят.
– Этих и отпустить можно, – потер ладони Парель. – Духи – суть Басры Всеблагого явления! Старцы степные, вроде как младшие жрецы, получаются. Да и едоков поменьше станет.
– Тогда и здоровых сотню-другую с ними, – разулыбался воевода конницы принца. – Чтоб проводили до гор. Путь-то неблизкий, а земля у них злая…
– Вот и хорошо, – ответил улыбкой принц. – Так и порешим, Арч? Может, и с толмачом чего надумал?
– А пусть наш лесной друг вдоль столбов пройдется, – захохотал Паркай. – Да поспрошает грозно, кто из них наш язык понимает да говорить может! Я давеча своими глазами видел, как степняк чумазый – вся морда в глине – глазенки выпучил да на задницу шмякнулся, стоило Арчу мимо на лошадке проехать. Вроде бычок здоровый, все тело жилами перевито, а так трясло беднягу, будто демона увидел! Что-то такое этакое наш стрелецкий воевода с ними в овраге совершил. Бубраш ни Спящих, ни демонов не боялся, а и то из лога бледнее смерти выбрался…
– Надо будет зайти к нему в палатку, – хмыкнул я. – Вечером… Покойной ночи пожелать… Может забавно получиться.
Первым засмеялся принц. Потом уж и остальные подхватили. А я вежливо раскланялся и отправился посмотреть на шаманов. Мой легконогий друг – тоже дух, но я с ним, в отличие от степных старцев, говорить не могу. Очень уж они меня заинтересовали. А то, что рядом, в десятке саженей держали перемазанных глиной пленников, так не моя это вина.
Руна «Единение» похожа на звезду. Пять острых углов, нарисованных одной линией. Круг «Познания», вписанный в самую середину и знаки «Силы», переплетенные с рунами «Огня», «Дерева», «Земли», «Воды» и «Ветра». Черты дополнялись бессмысленными завитушками и лишними деталями, но не узнать с детства знакомые символы я не мог. А ведь довелось бы мне подойти к пленным шаманам пешком, а не подъехать на соловушке, выложенные глиняной пылью на земле полоски мог бы и не заметить.
Старцев, даже на расстоянии пахнущих дымом и лошадиным потом, было пятеро. И этого явно было мало для проведения сложнейшего ритуала. По лесной традиции применения рун как печатей, привлекающих духов, вписывать одну в другую, переплетать или накладывать не было принято. Считалось, что противоположные – вроде «Огня» и «Воды» – не дадут друг другу наполниться энергией. А близкие, например «Дерево» и «Земля», безмерно усилятся, делая результат непредсказуемым. В любом случае, даже вырезанные на моей коже Лонгнафом «Жизнь» с «Силой» в корнях несказанно меня удивили. Что уж говорить про двенадцать объединенных в одну картину знаков! И, похоже, степные чародеи знали, что творили.
– Забавно, – протянул я, перекидывая ногу через голову лошадки и садясь в седле боком. – Чем же вы замените недостающего?
Шаманы, оставившие было приготовления, убедившись, что я не намерен мешать, продолжили. На языке «Огня» из глубин сложенного шалашиком хвороста потянулся сизый дымок.
– Не получится, – с искренним сожалением покачал я головой. – Дикое пламя и духам не по сердцу…
Один из седых пленников сурово зыркнул на меня и уселся у одной из групп знаков, готовый по первому же сигналу расположившегося в центре руководителя наполнить их силой.
Протяжную, пронзительную, словно клич прощающихся с родиной журавлей, песню первым затянул тот, что сел в круг «Познания». Остальные четверо тут же подхватили, положив руки на опекаемые рунные связки.
Потом песня кончилась. Но ничего не произошло. Старцы собрались у центрального круга и принялись вполголоса, но весьма энергично обсуждать неудачу. Я остался сидеть на седле, стараясь даже дышать тихонько, чтоб не напоминать о своем присутствии пленникам. Очень уж мне хотелось узнать, чем же это кончится, как они выйдут из положения и какого результата пытаются добиться.
В тридцати шагах, у самого предела досягаемости поводков, столбиками, словно стадо полевых сурков, замерли рядовые пленники. И среди этой сотни зрителей на некоторых лицах и их одежде явственно проступали следы овражной глины. Похоже, их внимание занимало не только действо в шаманском кругу, но и единственный наблюдатель от армии-победительницы – я. Как же было не поприветствовать старых знакомых?! Откуда же мне было знать, что
