Услышав это, он вернул мне письмо.
– Сожалею, сударыня, но вы напрасно прибыли сюда. Сэра Ричарда здесь уже нет.
На мгновение меня охватил панический страх, я вообразила себе поспешную тайную казнь.
– Что вы подразумеваете под словами «здесь уже нет»? – спросила я.
– Сегодня утром он отбыл в сопровождении эскорта в Сент-Майклз-Маунт, – ответил начальник стражи. – Некоторые из его людей прошлой ночью покинули месторасположение своих частей и устроили шествие перед замком. Губернатор почел за лучшее вывезти его из Лонстона.
И сразу же начальник стражи, стены замка, грозные бастионы потеряли для меня всякое значение. Ричарда тут уже не было.
– Благодарю вас, – сказала я. – До свидания.
Какое-то время офицер удивленно смотрел мне вслед, а затем вернулся в караульное помещение.
Сент-Майклз-Маунт. В семидесяти милях отсюда, на западной оконечности Корнуолла. По крайней мере они его увезли подальше от Фэрфакса, но как же, черт побери, мне теперь до него добраться? Я вернулась в гостиницу. Голова моя была занята лишь одним – как бы мне поскорее уехать из Лонстона.
Я была еще в дверях, когда ко мне навстречу устремился хозяин гостиницы со словами, что меня спрашивал какой-то офицер и что он даже остался ждать моего возвращения. Я подумала, что это, должно быть, полковник Роскаррок, и сразу же направилась к нему – но вместо него я увидела своего брата Робина.
– Слава богу, – сказал он, – наконец-то я тебя вижу. Как только до меня дошла весть об аресте сэра Ричарда, я тут же добился от сэра Джона разрешения съездить в Веррингтон. Там мне сказали, что ты уехала два дня назад.
Я не могла разобраться, радует ли меня встреча с ним. В тот момент мне казалось, что никто не друг мне, если не друг Ричарду.
– Зачем ты приехал? – холодно спросила я. – С какой целью?
– Чтобы привезти тебя обратно к Мэри. Тебе нельзя тут оставаться.
– Может, у меня нет желания уезжать, – ответила я.
– Это весьма некстати. Во всей армии идет реорганизация, и ты не можешь оставаться в Лонстоне без защиты. Что до меня, то я получил приказ присоединиться к сэру Джону Дигби в Труро, куда он направляется со своей армией, чтобы защитить права принца в случае вражеского вторжения. По дороге я намереваюсь завезти вас в Менебилли.
Я быстро сообразила. В Труро находилась ставка Совета, и если бы я приехала в этот город, то у меня появился бы шанс, хотя и весьма незначительный, но все же реальный, заполучить аудиенцию у самого принца.
– Прекрасно, – сказала я Робину, пожимая плечами. – Я поеду с тобой, но при одном условии. Ты не оставишь меня в Менебилли, а позволишь поехать с тобой до самого Труро.
Он с сомнением взглянул на меня.
– Что ты этим выигрываешь? – спросил он.
– Ничего не выигрываю, ничего не теряю, – ответила я. – В память о старых добрых временах сделай то, о чем я тебя прошу.
При этих словах он подошел ко мне, взял мою руку и с минуту подержал в своей.
– Онор, – его большие синие глаза смотрели мне прямо в лицо, – я хочу, чтобы ты верила мне, когда я говорю, что не имею никакого отношения к его аресту. Вся армия потрясена случившимся. Сам сэр Джон, которому не раз доводилось резко спорить с ним, написал в Совет, прося о немедленном освобождении Ричарда Гренвила. В данный момент он нам нужен, как никто другой, в Корнуолле.
– Отчего же ты не подумал об этом раньше? – с горечью спросила я. – Почему отказался подчиниться его приказу относительно моста?
На лице Робина отразилось изумление, сменившееся неловкостью.
– Я не сдержался, – признался он. – Мы все были раздражены в тот день, к тому же я уже получил приказ от сэра Джона, который является лучшим из людей. Тебе, Онор, не понять, каково было мне, Джо, да и всей нашей семье знать, что твое имя стало притчей во языцех в графстве. С тех пор как прошлой весной ты покинула Радфорд и отправилась в Эксетер, начались намеки, люди шептались и даже осмеливались заявлять вслух немыслимые вещи.
– Неужели любить человека и отправиться к нему, когда он лежит раненый, это столь ужасно? – сказала я.
– Отчего же тогда ты не вышла за него замуж? – спросил Робин. – Если бы ты это сделала по-божески, у тебя бы теперь было право разделить с ним постигшую его немилость. Но скитаться из лагеря в лагерь, как какая-нибудь падшая женщина, как девка… Я скажу тебе, Онор: в Девоне болтают, что он заслуживает прозвище Шельма, потому что путается с калекой.
«Да, – подумала я, – вполне возможно, что они в Девоне так и говорят…»
– Если я не леди Гренвил, то лишь потому, что сама так захотела.
– Значит, что же, у тебя нет гордости, ты не дорожишь своим именем?
– Мое имя Онор[19], и я ношу его незапятнанным, – ответила я ему.
