моих предложений. Так вот, пусть он ими подавится, мне до них нет дела. Если бы он действовал по своему плану, то послал бы каплю народу сюда, каплю сюда и так помочился бы по всему Корнуоллу, чтобы, как он говорит, запутать противника. Как же, пусть запутает мою задницу. Один мощный удар, нанесенный в центр при нашей активной поддержке, и Гоптон может высаживаться со всей своей армией через двадцать четыре часа.
Крупные совещания проводились по ночам – так легче было передвигаться по дорогам. Трелони добирались из Трелона, сэр Чарлз Треваннион из Каэрхейза, сэр Артур Бассет из Тихейди. Я лежала в своей комнате наверху: снизу, из гостиной, до меня доносился приглушенный шум голосов, и неизменно всех их перекрывал зычный голос Ричарда. Действительно ли французы примут участие в этой игре? Сомнение в этом выражали все присутствующие, однако Ричард отбросил их доводы.
– Да пропади пропадом эти французы, если даже они и не ввяжутся в драку. Что с того, черт побери? Мы можем действовать и без них. Французы никогда не отличались обязательностью по отношению к своим союзникам.
– Но будь у нас по крайней мере их обещание, что они поддержат нас, – пробормотал сэр Чарлз Треваннион, – и если бы их чисто символический отряд помог принцу при высадке, то моральный эффект от этого был бы такой, как если бы они выставили против мятежников десять дивизий.
– Не верьте этому, – сказал Ричард. – Французы терпеть не могут сражаться на чужой земле. Стоит лягушке увидеть щучий хвост, и она даст деру. Оставьте французов в покое. Мы не нуждаемся в них, коль скоро в наших руках будут острова Силли и корнуолльские форты. Маунт… Пендиннис… Сент- Мос… Банни, где мои заметки о нынешней диспозиции неприятельской армии? Теперь, джентльмены…
И все продолжалось в том же духе. Полночь, час, два, три часа ночи. В котором часу они отправились восвояси и когда он лег спать, мне неведомо, ибо меня саму к тому времени уже давно сморила усталость. На плечи Робина, отличившегося до этого при обороне Пендинниса, легла серьезная ответственность. Эпизод с мостом был предан забвению. Но так ли это? Порой я сомневалась в этом, когда видела, какими глазами смотрит на него Ричард, как он при этом беспричинно улыбается и похлопывает себя пером по подбородку.
– У вас есть самые последние донесения из Хелстона?
– Да, сэр. Они получены.
– Я хочу, чтобы вы представляли меня завтра на совещании в Пенроузе. Вам разрешается отсутствовать две ночи, не больше. Мне нужны точные сведения о количестве людей, которых они могут выставить на дорогах между Хелстоном и Пенрином.
– Есть, сэр…
Но я заметила минутное колебание Робина, его взгляд был устремлен на дверь, что вела в галерею, откуда неожиданно донесся звонкий отчетливый смех Гартред. Его вспыхнувшее лицо и налившиеся кровью глаза объяснили все лучше всяких слов.
– Идите сюда, Робин, – отрывисто сказал Ричард после ужина, – сегодня нам снова придется поработать допоздна. Питер привез мне зашифрованные донесения из Пензанса, а вы являетесь моим экспертом. Если я могу обходиться четырехчасовым сном, то вы все тоже.
Ричард, Робин, Питер, Банни сгрудились вокруг стола, а Дик мрачно и обиженно наблюдал за ними со своего поста у дверей столовой. Амброз Манатон знакомился возле камина со счетами.
– Ладно, Амброз, – сказал Ричард. – В этом деле ваша помощь мне не понадобится. Идите поговорите о высоких финансовых материях с дамами в галерее.
И благодарный Манатон, улыбаясь, откланялся. Когда он пересекал комнату, у него был излишне самоуверенный вид, и он напевал себе под нос.
– Вы еще долго собираетесь сидеть? – спросила я у Ричарда.
– Гм… гм… – промычал он с отсутствующим видом. – Подай-ка мне эту стопку документов, Банни. – Затем, бросив неожиданный взгляд на Дика, резко сказал: – Стой прямо, не переминайся с ноги на ногу.
Черные глаза Дика сверкнули, и я увидела, как его тонкие пальцы вцепились в куртку. Он распахнул дверь, давая проехать мне в моем кресле, и все, что я могла сделать, чтобы как-то поддержать его, это улыбнуться и коснуться его руки. Нет, галерея не для меня – трое составляют жалкую компанию. Наверх, в свою комнату, хотя я и понимала, что еще больше четырех часов внизу будут слышны голоса. С час, наверно, я читала, лежа в постели, и тут услышала шуршание юбки – это Гартред прошла к себе в комнату. Тишина. Затем предательски скрипнула ступенька. Тихонько захлопнулась дверь. А внизу в столовой голоса не смолкали до самой глубокой ночи.
Однажды вечером, когда совещание закончилось раньше обычного и Ричард зашел посидеть ко мне перед тем, как отправиться спать, я без обиняков поведала ему о том, что слышала.
Он рассмеялся, стоя возле распахнутого окна и продолжая обрабатывать пилкой ногти.
– Милая, неужто ты с годами превратилась в ханжу? – спросил он.
– Ханжество тут ни при чем, – ответила я. – Но мой брат не теряет надежды жениться на Гартред. Я это поняла по его робким намекам на то, чтобы отстроить заново дом в Ланресте.
– Тогда надежда его подведет, – ответил Ричард. – Гартред никогда не свяжет свою судьбу с безденежным солдатом. У нее есть на примете рыба покрупнее, и я не могу ее за это осуждать.
– Ты имеешь в виду ту рыбу, – спросила я, – которую она ловит в данный момент?
