смуглой, загорелой, под глазами появились морщинки. Как-никак прошло пятнадцать лет. Затем он повернулся ко мне, протянул мне мой бокал, и я увидела только одну седую прядь в его каштановых волосах, над самым виском. А вот глаза, которые на меня смотрели, остались такими же.
– За ваше здоровье и удачу, – спокойно промолвил он и, осушив свой бокал, протянул его вместе с моим, чтобы наполнить снова. На виске у него пульсировала жилка, из чего я сделала вывод, что эта случайная встреча взволновала его не меньше, чем меня. – Я не знал, что ты в Менебилли, – признался он.
Питер смотрел на него с любопытством. Интересно, видел ли он когда-нибудь раньше, чтобы его командир нервничал или выказывал признаки беспокойства? Рука с бокалом слегка подрагивала, голос был резким, странно отрывистым.
– Я приехала из Ланреста лишь несколько дней назад, – ответила я голосом, быть может таким же странно нейтральным, как и его. – Братья сказали, что я не должна оставаться одна, пока идет война.
– Они поступили очень мудро. – Он кивнул. – Эссекс[9] упорно движется на запад. Очень вероятно, что нам придется дать еще один бой на этом берегу Теймара.
В эту минуту с радостными возгласами вбежали дочки Питера, бросились в объятия к отцу и, повиснув на руках у смеющегося и извиняющегося Питера, увлекли его и всю семью за собой в галерею. Мы с Ричардом остались одни. Через окно я посмотрела в сад, на коротко подстриженные кусты и ухоженные газоны, в то время как самые тривиальные мысли будоражили мой ум.
«Трава такая зеленая после утреннего дождя» или «Немного холодновато для такого времени года», – фразы, которые я никогда в жизни не произносила даже в разговоре с незнакомым человеком, казались мне в тот момент наиболее подходившими к ситуации. К счастью, язык мой отказывался формулировать слова, и я продолжала молча смотреть на сад. Ричард был так же нем, как и я. И вдруг он заговорил тихо, но быстро и отрывисто:
– Прости, что молчу. Не думал после пятнадцати лет увидеть тебя все такой же, ужасно не изменившейся.
Этот прыжок из безразличного настоящего в интимное прошлое еще больше взволновал меня.
– Почему ужасно? – спросила я, глядя на него поверх бокала.
– За долгие годы у меня сложился совсем другой образ. Я ожидал увидеть калеку, осунувшуюся и бледную, нечто вроде зыбкой тени, окруженной докторами и сиделками. Вместо этого… ты.
Он посмотрел мне в глаза с той дерзкой прямотой и бесцеремонностью, которую я так хорошо помнила.
– Сожалею, что разочаровала тебя, – горько усмехнулась я.
– Ты не так меня поняла. Я не сказал, что разочарован. Просто я потерял дар речи. – Он снова опорожнил свой бокал и поставил его на стол. – Сейчас я приду в себя. Где мы можем побеседовать?
– Побеседовать? Но… здесь, я полагаю, если тебе угодно.
– Среди этих безмозглых болтунов и орущих детей? Ни за что, – возразил он. – Ведь у тебя есть комната?
– Да. – Я старалась держаться с достоинством. – Но если мы там уединимся, это может показаться странным.
– Раньше ты не была такой щепетильной.
Это было похоже на запрещенный прием, я не нашлась, что ответить.
– Должна тебе напомнить, – промолвила я, запинаясь, – что вот уже пятнадцать лет мы чужие друг другу.
– Ты считаешь, я все забыл?
В этом месте нас прервала Темперанс Сол: она какое-то время мрачно наблюдала за нами со стороны, пока не решилась наконец подать голос.
– Сэр Ричард Гренвил, я не ошиблась? – поинтересовалась она.
– Ваш покорный слуга, сударыня. – И Ричард выразительно взглянул на нее.
Он мог бы сразить этим взглядом кого угодно, но только не Темперанс.
– Нечистый призывает вас к себе, – изрекла она. – Я уже вижу его когти на вашем горле, его челюсти, готовые вас растерзать. Покайтесь, покайтесь, пока не поздно.
– Что все это значит, черт побери? – возмутился Ричард.
Я покачала головой, показала пальцем на небо, а вошедшая во вкус Темперанс продолжала:
– Следы Антихриста видны у вас на лбу. Люди, которых вы привели, – ненасытные волки. Вы все провалитесь в преисподнюю.
– Скажи этой старой дуре – пусть идет к черту! – выпалил Ричард.
Я предложила госпоже Сол бокал вина, но она его отвергла, словно это было кипящее масло.
– Они будут рыдать и скрежетать зубами, – продолжала она.
– Как вы правы! – сказал Ричард, взяв ее за плечи, повернул, словно волчок, и повел через всю комнату к камину, где сидел ее супруг. – Присматривайте за ней как следует! – промолвил он властно.
Воцарилась тишина, за которой последовал легкий смущенный шепот. Питер Кортни, красный как рак, подбежал с наполненным до краев кубком в руке.
