– Куда мы направляемся? – спросила я весело. – В Лайм или в Лондон?
– Ни туда и ни туда, – мрачно ответил Джек. – В полуразрушенный дом, резиденцию дяди в Оттери-Сент-Мэри. Генерал подал в отставку.
Он почти ничего не рассказал мне о том, что произошло, сообщил лишь, что бо?льшая часть вновь набранных отрядов, поступивших под командование Ричарда и собравшихся в Тивертоне, неожиданно, без каких-либо объяснений, была отнята у него по приказу Совета принца и направлена на защиту Барнстапла. Мы прибыли в Оттери-Сент-Мэри, сонную девонскую деревню, обитатели которой вытаращили глаза на необычный экипаж, остановившийся перед помещичьей усадьбой, решив, наверное, что весь мир сошел с ума, – в этом проявилось их здравомыслие. В лугах за деревней расположилась личная конница и пехота Ричарда, которые были с ним с самого начала. Самого же Ричарда мы застали в столовой в его ставке, он сидел там, положив раненую ногу на стоявший перед ним стул.
– Привет калеке от калеки, – поздоровался он со мной насмешливо. – Давай уляжемся в постель и посмотрим, кто из нас проявит больше изобретательности.
– Если ты так настроен, – сказала я, – мы обсудим это чуть позже. А сейчас я устала и хочу есть и пить. Но скажи, пожалуйста, какого черта ты торчишь в Оттери-Сент-Мэри?
– Я стал вольным человеком, – ответил Ричард, – и не принадлежу больше никому – ни людям, ни зверям. Пусть они воюют с «Новой моделью», как им нравится. Если мне не дадут людей, я не намерен выступать в одиночку со своим племянником Джеком против Фэрфакса с его двадцатитысячной армией.
– Я думала, что ты теперь фельдмаршал.
– Пустая почесть, – произнес Ричард, – которая ничего не значит. Я только что отослал обратно принцу Уэльскому приказ о присвоении мне фельдмаршальского звания с пожеланием приложить эту бумажку к определенной части тела его персоны. Что будем пить за ужином – рейнвейн или бургундское?
Глава 24
Эти две недели были, пожалуй, самыми фантастическими в моей жизни. Ричард, лишившись командования и звания, жил как принц в бедной деревне Оттери-Сент-Мэри, поскольку жители окрестных земель несли в его лагерь плоды своего труда: сдавали пшеницу, приводили выращенный ими скот, твердо веря, что Ричард является верховным главнокомандующим войск его величества на всей территории от Лайма до Лендс-Энда. За платой же Ричард учтиво отсылал их к комиссарам графства Девон. В первую субботу после своего прибытия он приказал, чтобы в церкви Оттери-Сент-Мэри и в церквах соседних приходов был зачитан указ с требованием, чтобы все те, кто были ограблены губернатором Эксетера сэром Джоном Беркли, когда принимали у себя на постой его армию, принесли ему, сэру Ричарду Гренвилу, королевскому генералу на западе, список понесенных ими убытков, и тогда он проследит за тем, чтобы им был возмещен ущерб.
Простой деревенский люд, думая, что с ними поселился их спаситель, стекался со всех сторон, люди проделывали пешком по двадцать миль и больше, и каждый нес в руках список преступлений и злоупотреблений, совершенных, по их словам, солдатами лорда Горинга и людьми сэра Джона Беркли; я еще и сейчас вижу, как на деревенской площади перед церковью Ричард, уподобившись принцу, раздает щедрые дары из суммы денег, обнаруженных им за деревянными панелями в его резиденции – доме, принадлежавшем несчастному эсквайру, заподозренному в симпатиях к парламенту и потому немедленно арестованному. В пятницу, поскольку погода стояла хорошая, Ричард устроил смотр своему войску – этакое бесплатное зрелище для деревенских жителей: били барабаны, звонили церковные колокола, а вечером зажгли костры и для офицеров в ставке был устроен праздничный ужин, на котором я председательствовала, как королева.
– Будем веселиться, пока есть деньги, – говорил Ричард.
Я подумала о его письме принцу Уэльскому, которое сейчас, наверное, уже дошло до Совета принца, и представила, как канцлер казначейства Эдвард Хайд разворачивает листок на глазах у собравшихся.
Еще я подумала о сэре Джоне Беркли и о том, что он скажет, когда узнает про указ, зачитанный в церквах, и мне показалось, что мой дерзкий, неосторожный возлюбленный поступил бы куда разумнее, если бы снялся со своим лагерем и затерялся в туманах Дартмура, ибо он уже не мог и дальше обманывать народ в Оттери-Сент-Мэри.
Пока же обман не раскрыли, все было великолепно. Поскольку симпатизировавший парламенту эсквайр, которого мы сменили в этом доме, владел богатым винным погребом, то мы вскоре перепробовали все бутылки, и Ричард при этом пил за погибель как сторонников парламента, так и Короны.
– Что ты станешь делать, – спросила я, – если Совет пошлет за тобой?
– Абсолютно ничего, если только не получу письма, собственноручно написанного принцем Уэльским, – ответил он с улыбкой, о которой бы его племянник сказал, что она не предвещает ничего хорошего, и откупорил следующую бутылку.
– Если мы будем продолжать в том же духе, – произнесла я, перевернув свой бокал и поставив его на стол вверх дном, – ты превратишься в такого же великого глупца, как и Горинг.
– Горинг после пяти бокалов валится с ног. Я же после двенадцати могу обучать строевой целую дивизию, – похвалился Ричард и, поднявшись из-за стола, приказал стоявшему за дверью дежурному: – Сэра Джека Гренвила сюда!
