– Слышь, ты, чмо, – отрывисто сказал Келла. – Я приеду только ради того, чтобы надрать тебе твой сморщенный зад.
И он бросил трубку.
– Вот придурок! – начал возмущаться бармен, а его коллега только смеялся. – Что за быдло! Почему всегда таким свиньям достаются такие девушки, – кивнул он на Нину. – Чего с ней? Уснула? Вот черт! И куда ее девать? Этот ее Тупорылий не приедет.
– Звони тому, с кем девочка последним разговаривала, – дал новый совет второй парень. – Пусть забирают. Не будешь же ты с ней нянчиться. Твоя смена скоро кончается.
Бармен вздохнул и покорно набрал последний номер, который значился как «Мистер Бица». Бица, видимо, происходило от слова «бицепс».
Мистер Бица оказался не в пример приветливее Рылия и пообещал приехать через полчаса.
Однако Матвей – последним с Ниночкой разговаривал именно он, опоздал. Минут через двадцать в клуб все же приехал Келла: в джинсах и рубашке с капюшоном, который закрывал синие волосы. Следом за ним беспечно шагал Рэн, которому было дико смешно – он и привез друга в клуб.
Келла, решив, что над ним изощренно измывается стерва Журавль, не выдержал и сорвался с места, а Рэн, ради интереса, потащился следом и всю дорогу, пока барабанщик дико ругался, ржал. Он же отговорил своего разгоряченного товарища не брать с собой в клуб биту. «Не пропустят», – стало единственным веским доводом.
Увидеть действительно спящую на барной стойке Ниночку Келла даже как-то и не ожидал. А она сладко спала, положив голову на скрещенные руки. Белые волосы разметались по спине в творческом беспорядке.
Нина сладко сопела и улыбалась, зажав в одной руке каблук туфли.
– О, вы, должно быть, Матвей? – улыбнулся бармен, который успел выяснить, как зовут Мистера Бицу.
– Это Рылий, – вежливо пояснил из-за спины друга Рэн и, удостоившись грозного взгляда, вынужден был замолчать, смеясь почти беззвучно. Происходящее его забавляло.
Келла подошел к Журавлю, как к бомбе замедленного действия, словно опасаясь, что она в любой момент сможет рвануть. И дотронулся с крайне брезгливым видом до ее плеча. Естественно, Ниночка просыпаться и не думала. Келла потыкал ее в спину – никакого эффекта.
– Она не просыпается, – опасливо сообщил бармен, подумав, что охрана – полные идиоты, раз пропустили в заведение этого мужлана в капюшоне.
– Проснется, – кровожадно пообещал Келла и потряс Ниночку так, что она едва не свалилась со стойки. Безрезультатно. Зато он, наконец, увидел ее заплаканное лицо со следами потекшей туши, разбитую губу, какие-то странные царапины на руках и в довершение всего – порванное платье.
Выглядела Нина беззащитно и трогательно, и вдруг Келла почувствовал себя ужасно усталым. Рука его сама собой потянулась к ее волосам, и парень с каким-то иррациональным страхом отдернул ее.
– Что с ней? – удивленно спросил он, понимая, что дело не чисто.
– Сложно сказать, – пожал плечами бармен.
– Говори, как есть, – потребовал синеволосый.
– Это не я, – сразу решил откреститься тот – слишком уж у парня в капюшоне глаза были злые.
– А кто? – встрял Рэн, который любил задавать для прикола тупые вопросы.
Бармен же занервничал.
– Откуда мне знать?! Она пришла, хромая и несчастная, в своем разодранном платье, напилась, расплакалась, рассказала, что к ней приставал какой-то тип, – понял все совершенно иначе работник клуба. – Вашей девушке нужна помощь. Мне кажется, у нее серьезная психологическая травма, – поделился еще одними своими мыслями бармен.
Бармен говорил, а Келла считал удары сердца. Он вдруг резко осознал, что кто-то причинил Нинке вред. И хотя она и была Королевой стерв, но все же оставалась девушкой – слабой, беззащитной, хрупкой.
Он никогда не бил женщин и не принуждал ни к чему. Не хочет – не надо. Не нравится – ее проблемы.
Но так думали не все.
И тот, кто приставал к Журавлю, считал, что вседозволенность – его конек.
Глаза застелила мутная пелена, в висках стучал отбойный молоток, в душе бушевала гроза, и молнии били наотмашь прямо в сердце.
– Ты в порядке? – озадаченно спросил Рэн, видя, что друг сжимает кулаки.
– Я его убью, – вдруг сказал тот.
– Кого?
– Того, кто к ней приставал.
– Не надо, – запротестовал гитарист. – Я хочу всемирной славы, а если ты кого-нибудь убьешь, тебя посадят и НК развалится. И вообще, чувак, очнись, это же твоя Демоница.
– Ключевое слово – моя, – обронил Келла и взвалил Ниночку на плечо. – Уходим.
Вот так он и вышел на улицу с Журавлем на руках, испытывая острое чувство дежавю.
