А отвертку Келла забрал себе.
Когда дверь за парнями закрылась, в нее полетели подушки – одна за другой. А после Журавль как-то вдруг внезапно замерла, села на постели, закинув ногу на ногу, и долго сидела, вцепившись пальцами в мягкие простыни.
В комфортабельном номере гостиницы Нина, не будь дурой, осталась до утра, так и не заснув, а просто полулежа на кровати и глядя куда-то мимо включенного экрана телевизора. Когда солнце неохотно вылезло из-за синих туч, она заказала ранний завтрак и приняла душ, оставаясь подозрительно спокойной.
Нина не устраивала истерик, не рыдала, не кричала от злости, не кидала вещи – то ли перегорела, то ли те эмоции, что вызвала в ней последняя встреча с Ефимом, затаились глубоко внутри, не желая показываться.
Приведя себя в порядок, девушка вызвала такси и уехала домой, где никем незамеченной шмыгнула в свою комнату и с какой-то мерзкой улыбочкой стянула платье, которое решила выбросить. В мусорное ведро она решила отправить и туфли и даже сумочку – из-за ненавистного цвета.
На душе у Нинки было скверно и странно, даже обманчиво пусто. В голове издевательски стучал отбойный молоточек – отдельное спасибо коктейлям в баре. И отчего-то ныло в груди – как будто бы сердце затвердело.
Уснуть дома Журавль тоже не смогла. Сделав вид, что только что проснулась, она пошла завтракать вместе с домашними. Мама, естественно, была, как и всегда, в курсе, что Ниночки не было дома ночью, а вот Виктор Андреевич пребывал в святом неведении, считая, что младшая дочь только что встала. Настроение у главы семейства Журавлей было отменным, и он, пространно разглагольствуя о том, как хороша жизнь и как плохи и глупы все, кроме него, плотно позавтракал.
– А ты почему не ешь? – прервал дядя Витя свой хвастливый монолог о том, как он ловко надул со своими юристами какого-то столичного прохиндея, заключившего с его фирмой контракт. Обращался он к Нинке, которая лениво ковыряла ложкой в тарелке с овсяной кашей и сухофруктами. Овсяную кашу в семействе Журавлей почти никто не любил, но с недавних пор ее готовили на завтрак в обязательном порядке – дядя Витя решил, что их семье необходимо полезное сбалансированное питание.
– Аппетита нет, папа, – кротко улыбнулась Ниночка.
– Вот я в твоем возрасте ел все, что было дома, – покачал головой мужчина, который мог, как говорил сидящий тут же, за столом, Сергей, «докопаться до чего угодно». – А знаешь, почему?
– Почему? – покорно поинтересовалась Нинка, которой было абсолютно все равно.
– Потому что мои мама и папа не готовили мне разносолов! Они много работали и часто бывали в командировках. А я был предоставлен самому себе. Было варенье – ел варенье, не было варенья – мазал сахаром хлеб! И в карманных расходах был крайне ограничен, – очень любил говорить о своих детстве и юношестве Виктор Андреевич, которые, по его рассказам, были не столь счастливыми, как у его отпрысков.
– А больше у вас ничего дома пожрать не было? – встрял Сергей. Пожалуй, он единственный уплетал кашу с удовольствием – ему все равно было, что есть. И мама, Софья Павловна, с умилением смотрела на сына, с аппетитом отправляющего в рот ложку за ложкой.
– Во-первых, не жрать, а есть, – поправил его тотчас отец. – Ты не среди своих звероподобных дегенератов, Сергей. А, во-вторых, было, но готовить я не умел, а матушка моя находилась в постоянных разъездах, как и батюшка. Поэтому домашней еде я всегда был рад.
– Как же, – с улыбкой вдруг посмотрела на него супруга. – А кто отказался есть салат оливье у моих родителей, когда ты пришел знакомиться, Витя?
Муж с укоризной глянул на нее, но ничего не успел сказать в свое оправдание – зазвонил его телефон, и мужчина, чертыхнувшись, ответил на звонок. Пока он разговаривал, все семейство Журавлей спешно закончило утреннюю трапезу. Ниночка отправилась в свою комнату, где нашла утешение в компьютерной стрелялке – кровь монстров всех мастей так и летела в разные стороны, но вот былого азарта девушка не чувствовала. Забыть о том, что было ночью, не удавалось, тяжесть никуда не исчезала, и Нинка в какой-то момент пожалела даже, что притворялась спящей. Нужно было не глотать слова синеволосого козла, а сказать все, что она о нем думает, в лицо. Подумаешь, Рыло бы посчитал ее совсем двинутой, зато ей бы не было сейчас так тошно.
Нина Журавль крайне редко жалела о содеянном, искренне полагая, что подобные чувства – показатель глупости, беспомощности и неуверенности, и холодная жгучая ненависть к Келле начала подниматься в ее душе волна за волной. Быть глупой и беспомощной Нинка быть не собиралась – не ее стиль.
«Ты пожалеешь», – думала она, автоматически щелкая мышкой и тыкая по клавишам длинными ногтями.
Пройдя уровень и видя в каждом монстре Келлу, девушка решила, что пора прекращать тухнуть и позвонила Радовой. А та вдруг засобиралась в аэропорт.
Решение в прелестную белокурую головку пришло мгновенно. Она тоже едет в аэропорт. Может быть, Катьке нужна будет ее поддержка? Почему бы и нет?
Господин Рылий тоже ведь будет там.
Нина быстро привела себя в порядок и, напоследок решив побрызгаться любимыми духами с одноименным названием, потянулась к полочке с
