Нинки, слухи о ней и о Лесном Чудовище, в городе не было – строгий родитель отправил его учиться за границу. Слухи с тех пор поутихли, но полностью не исчезли, что Нину дичайше бесило.
– Как странно… Кстати, а ты сейчас видишь Лескову на этих ваших тусовках? – поинтересовалась я между делом.
– Изредка появляется. Встречалась с ней на хэппи бездее одного чела. – Подруга скривилась, как будто ей в тарелку вместо изысканного салата положили живого тарантула. – Похудела. Напялила на себя коктейльное платье из последней летней коллекции Альбер, – назвала она знаменитый французский дом моды, который сама очень ценила, но, увы, заполучить вещички из этой самой последней коллекции у нее не получилось. – Трясла своими костями, распространяла миазмы и зловония. Когда она уже уберется в свой Лондон обратно? Ненавижу конкурентов! – гаркнула Журавль, забывшись. Ноздри ее трепетали от гнева.
– Успокойся, – положила я ладонь на ее руку, пытаясь успокоить.
– Я спокойна, Катенька, – повела подруга носом. – Ненавиж-ж-жу ее.
– Можно подумать, я от Лесковой в восторге, – вздохнула я, вспомнив эпизод с фотографиями. Нинка, узнав тогда об этом, заявила, что поговорит с Лесковой, но я попросила ее этого не делать. Если кто и должен разбираться с ней, так это я. – Что она придумает, чтобы помешать нам? Когда поймет, что ее больше не любят? – конечно, имела в виду я Антона, и Нинка понимала это. – Но хватит о ней говорить. Мне противно.
Проходящие мимо нашего столика две девушки вдруг обернулись на нас. Я со вздохом убрала руку, а они странно посмотрели на меня.
– Ниночка, ты тут! – весело сказала одна из них, высокая и загорелая блондинка. Судя по всему – в фирменной одежде и с крохотной лакированной сумочкой, больше похожей на кошелек.
– Вот так встреча, Леночка, Дашенька, рада вас видеть! – тотчас стала милой Журавль, которая в двух девушках узнала своих знакомых. Подозреваю, из этой самой тусовки золотой молодежи.
Вставая с места, Нина жестом истинного фокусника передвинула блюдо с жарким в мою сторону, будто бы его заказала не она, а я. И девушки обнялись – весьма картинно и даже нелепо, почти не касаясь друг друга, но при этом весело щебеча, как разукрашенные канарейки.
– Ой, ты тут с подругой? – спросила вторая, невысокая и крепко сбитая брюнетка с впечатляющим бюстом, обтянутым футболкой с блестящим принтом, которая, кажется, была на размер меньше, чем нужно.
– Да, решили заглянуть, расслабиться, – отозвалась Ниночка, пряча куда-то весь свой гнев и превращаясь в светскую леди. – Это заведение нам рекомендовали как тихое уютное местечко.
– О да. Не лакшери, конечно, ни разу, но тут отменный кофе и неплохое вегетарианское меню. Ты ведь знаешь, я категорический противник поедания живых организмов, – сказала блондинка, скользнув по столу и неодобрительно глянув на «мое» блюдо с мясом, запеченным с сыром и картофелем. После она перевела весьма красноречивый взгляд на меня, явно давая понять, какого она обо мне мнения.
Я улыбнулась ей в ответ и, не зная зачем – наверное, назло, взяла нож с вилкой и, отрезав кусочек аппетитно пахнущего мяса, положила его в рот. Лицо блондинки вытянулось. Нинка хмыкнула, ничего не сказав, но, кажется, ситуация казалась ей презабавной.
– Тут обалденные смузи! – продолжала вторая девушка писклявым манерным голосом. – И макаруны!
– И «Наполеон» вкусный, – решила вступить в беседу и я, но на меня опять странно взглянули, как на доисторического ящера, и я предпочла молчать, веселясь про себя.
Пару минут девушки болтали, а после распрощались – все тем же нелепым способом, добавив еще и поцелуй в воздух около щечки. Смотрелось это комично.
Наконец блондинка и брюнетка покинули «Старый парк», бросив на меня еще один странный взгляд напоследок.
– Гниды, – обласкала их Нинка, усевшись в свое кресло и превращаясь в саму себя.
– Любишь ты их, – распробовала я мясо, которое не собиралась возвращать Нинке. Та вернулась к салату.
– А что мне их любить, этих куриц, – проворчала подруга, вооружаясь столовыми приборами. – Живая иллюстрация на тему: «Тупая и еще тупее: побег из курятника». А знаешь, Катька, ты как что вычудишь, – вдруг искренне улыбнулась она мне. – Это было потешно. Вот ты вроде бы такая милая, спокойная, ну просто няшечка, но кровь Радовых дает о себе знать.
– Как ты это поняла? – рассмеялась я.
– У тебя в голове есть особый винтик. Как открутится – начинаешь творить веселье, – пояснила с полным ртом Нинка. – Чего только твой цыганский номер в зоопарке стоит. Жизнь в вашей семье нормальным не сделает, – покрутила она сразу двумя пальцами у виска.
– Ну, спасибо, – в шутку надулась я.
– Пофалуфта, – прошамкала мне в ответ Ниночка. – Я теперь тоже макаруны хочу.
Те, кого Журавль ласково назвала Леночкой и Дашенькой, а позже нарекла гнидами, громко и настойчиво цокая каблуками, вышли из кафе «Старый парк» и направились к припаркованной неподалеку типично женской маленькой машинке ярко-оранжевого цвета.
– Кошмар, – откинула со лба прядь длинных белых волос девушка-вегетарианка. – Что за подружка у Журавль? Ты видела, да, видела? Сидела и ела мясо! Мя-со! Отвратительно!
