неслось куда-то множество автомобилей.
– В среду, на ужине с моими друзьями, будь добра, выгляди иначе, – ровным голосом произнес молодой человек.
– А сейчас я как выгляжу? – наклонилась вперед, поближе к водительскому креслу Ниночка.
– Безвкусно. Дешево. Вульгарно, – попытался припечатать ее Матвей, но она, вместо того, чтобы начать огрызаться, нагнулась еще ближе и положила ладони парню на плечи и ласково провела по ним.
– Если хочешь нежности, поехали ко мне в отель, – откликнулся водитель.
– Милый, будешь хамить, – нежно произнесла Нина. – Задушу! – тут Журавль ненадолго сжала его шею. Видимо, с силой. Потому что от неожиданности Матвей едва не выпустил руль.
– Ты ненормальная! – воскликнул он.
– Еще какая, – подтвердила с мерзкой улыбочкой Ниночка. – Хочешь жить без проблем – не распускай язык.
До отеля, у которого, слава богу, никого из фанатов пока не было, мы добрались молча и, видимо, Матвей жалел, что согласился подвезти нас посреди ночи. Попрощался он только лишь со мной, но когда я обернулась, то увидела, как странно Матвей смотрит вслед Нине: с задумчивой жадностью. Оценивая.
Все-таки он неравнодушен к Журавлю. Но говорить ей об этом я не стала.
В номере, приняв душ и переодевшись, мы с подругой расположились в гостиной, с ногами усевшись на диван. Мелки смылись, однако волосы после них, мягко говоря, были не очень – казались сухими на ощупь. И пришлось наносить друг другу на головы специальное масло, которое не нужно было смывать. Нинка сидела сзади, перебирая мои пряди, и увлеченно рассказывала о своих ощущениях на концерте:
– Это было супер, – говорила она восхищенно. – Даже несмотря на то, что солист «Лордов» – оживший отход. Но поет он все же потрясно. Хоть душонка-то поганая, а выкладывается на концертах, – вынуждена была признать подруга. – Не зря в сети на англоязычных форумах говорили, что у «Лордов» одни из лучших концерты. Божьи одуванчики! – воскликнула вдруг она. – Я до сих пор не могу поверить, что была на этом концерте! И у меня есть автографы, – расхохоталась Журавль счастливо.
От эмоций она казалось пьяной.
Навосхищавшись вдоволь, Нинка продолжила рассказ:
– Народу в фанку набилось, как грешников перед воротами рая. Смотри! – приподняла она длинную свободную майку, продемонстрировав на бедрах пару синяков. Я изумленно ахнула.
– Это я получила, когда толпа сзади напирать стала, – похвасталась подруга. – Я же стояла почти у самой сцены – спасибо Горилле и его дружкам. Подари им, Боже, алконавтам, по бутылке пива или даже по две, – смиренно добавила она, соединив ладони, как при молитве.
– То есть тебе было все здорово видно? – полюбопытствовала я.
– Более чем. К тому же Горилла вовремя отодвинул одного высокого перца, стоящего передо мной. Но хорошо, что я стояла не у самого ограждения. Эти идиоты, – Журавль фыркнула, – проломили его своими дубовыми телами. Одна девка ребро сломала – ее уводила охрана. А еще одна, – тут Ниночка не сдержала злорадного смеха и чуть сильнее, чем нужно, потянула меня за прядь, – поймала палочки Октавия и в обморок рухнула. От счастья. Вообще-то поймать их хотела я, но эта тупая стерва меня оттолкнула. Я ее, конечно, пнула под зад в ответ, но тут она шары прикрыла и чуть ли не на меня полетела. Горилла спас от расплющивания. – Видно было, что Нинку переполняют эмоции, которыми ей очень хотелось поделиться. И она продолжила: – С фанки, наверное, с десяток обморочных клуш вытащили. И куда только лезут, дохлые?
– Ужас, – покачала головой я.
– Не дергайся, – осадила меня Журавль, продолжая наносить на мои волосы масло. – Было настоящее пекло. Пить хотелось ужасно, а воды ни у кого не было. Потом уже охрана стала передавать бутылки.
Мы долго сидели в гостиной. Нинка, вытащившая из бара шампанское, делилась впечатлениями, а я в основном слушала, изредка переписываясь с Антоном. Он между делом поинтересовался, была ли я на концерте, и спросил, понравилось ли мне. Я честно ответила, что было интересно. И добавила:
На это сообщение он долго не отвечал – был занят на репетиции.
В какой-то момент Нинка замолчала и с бокалом шампанского двинулась на балкон, не озаботившись о верхней одежде. И минут десять стояла там, на холоде. Пришлось идти следом за ней.
– Ты в порядке? – спросила я Нинку, заметив вдруг, как в темноте блестят ее глаза. Все-таки сегодняшний день стал для нее своего рода переломом.
– В порядке, – сказала подруга чуть хриплым голосом: то ли от ледяного шампанского, то ли от того, что замерзла. А, может быть, была и другая причина. – Сегодня я прощалась, – неожиданно добавила она.
– С «Лордами»? – потянула я ее за руку обратно в теплый номер.
