— Разве они только весной цветут? Когда я отправился в Арт, тоже была весна. Должно быть лето, если…
— Или нас не было целый год, — предположил Джош. — Лучше, наверное, спросить у кого-нибудь — только, конечно, не прямо, а то заподозрят, что мы нарушили закон.
Фило и Зилла потянули Джоша за руки и помогли подняться, а потом все вместе осторожно вышли из сада. На той стороне озерца вода переливалась через искусно сложенную деревянную плотину и текла дальше ручейком, вдоль которого из рощи вела тропа на солнце, такое яркое, что их едва не ослепило снова. Они испуганно остановились, прикрыв глаза руками.
И увидели невдалеке у ручья женщину. Она двигалась к ним, время от времени останавливаясь, чтобы потыкать в ухоженную траву по берегам ручья каким-то длинным садовым инструментом. Зрелище было идиллическое. Ветерок нежно перебирал ее длинные иссиня-черные волосы и обрисовывал контуры ее фигуры под простым серо-голубым платьем. Женщина была очень красива и одновременно казалась и знакомой, и совсем чужой, и от этого становилось не по себе. Она огляделась, увидела их, и Зилла на миг готова была поклясться, что на них посмотрела Аманда.
У Маркуса сомнений не было. С оглушительным воплем «Абада!» он ринулся к ней по тропе со всех ног.
— Абада! Абада! Абада!
Зилла бросилась следом, за ней Фило. Даже если эта женщина и двойник Аманды, к ним она не имеет никакого отношения — чего доброго, еще рассердится, если на нее накинется маленький мальчик. Пижамка, в которой Маркус был все время, пока они жили в Арте, на коленях и на попе стала серая, а спереди вся в пятнах. Это не понравилось бы и настоящей Аманде, не говоря уже об этой ее неизвестной копии.
Однако женщина бросилась навстречу Маркусу едва ли не так же проворно, как Зилла за ним. Поймала его на долю секунды раньше и обрадованно подхватила на руки. Мешок игрушек шлепнулся на землю и открылся, все его содержимое рассыпалось по тропе. Зилла и Фило остановились, чтобы не растоптать сокровища Маркуса.
— Гуськи! Гуськи! — Маркус в отчаянии перевесился через руку незнакомки.
— Простите, пожалуйста, — сказала Зилла и нагнулась собрать игрушки.
— Оставь, — велела женщина. Это был самый настоящий приказ. Голос у нее оказался высокий, ледяной, совсем не как у Аманды.
Зилла медленно выпрямилась, изумленно глядя на нее и недоумевая, как ее можно было принять за Аманду. Волосы у нее были даже не очень темные и тщательно завиты в блестящие локоны, которые ветер едва ли мог бы пошевелить. Платье и в самом деле было серо-голубое, но из тяжелого атласа, такого же жесткого, как локоны, и изысканно-сложный фасон его показался Зилле не просто вычурным, но и попросту некрасивым: тугой корсаж на китовом усе, огромные фижмы, торчавшие от талии чуть ли не до подмышек, и широченная юбка-брюки. На фоне этого наряда Маркус выглядел еще грязнее. Холщовые подошвы ползунков от пижамы стали черные и блестящие, будто кожаные, — везде, кроме дырки, из которой торчал большой палец.
Мимоходом удивившись, как этой женщине удается в таком наряде ходить в туалет, Зилла взглянула ей в лицо. Оно ничем не напоминало Аманду — хорошенькое, сердечком, с еле заметными, но резкими морщинками, выдававшими возраст. Зилле стало страшно. Дело было в глазах незнакомки — темно- голубых. Эти глаза алчно, торопливо и незаметно выискивали в Зилле все ценное и незащищенное и высасывали это, не давая ничего взамен. Мамины глаза, подумала Зилла. Если не знаешь маму, такой взгляд легко принять за взгляд благосклонного исследователя человеческой натуры.
— Лучше отдайте мне сына, — сказала Зилла.
Маркус все тянулся к игрушкам и вопил, а Фило, испуганно глянув на женщину, старательно собирал их.
— Нет, не отдам, — ответила женщина. — Гвальдиец, я сказала — оставь.
То, что она держала в руке и что Зилла поначалу приняла за садовый инструмент, на самом деле был длинный посох или, скорее, скипетр, и с рукоятки на них щерилась чья-то уродливая голова. Фило не послушался приказа, и тогда женщина протянула руку и дотронулась до него скипетром. Фило вскрикнул и уронил игрушки. Похоже, на миг его парализовало. Когда он снова смог пошевелиться, то схватился рукой за плечо, до которого она дотронулась, и посмотрел на женщину снизу вверх в полном ужасе. Таким белым Зилла его никогда не видела. Глаза у него стали огромные.
Маркус это увидел и мгновенно смолк от потрясения. По лицу у него покатились обильные слезы. Увидев эти слезы, увидев Фило, Зилла вскипела от гнева, шагнула вперед и силой отобрала Маркуса:
— Вы не имеете права!
От слез Маркуса на платье женщины остались пятна. Она брезгливо поежилась и отпустила мальчика. И заявила:
— Имею. Я Марсения Листаниан, и вы нарушили границы моих владений. К тому же применили для этого незаконные силы. Предупреждаю, что здесь, в Лите, к такому относятся весьма серьезно. Все вы арестованы. Скажите кентавру, пусть немедленно покинет священную рощу.
Зилла круто развернулась — и увидела, что к ним отовсюду сбегаются люди, в основном мужчины, но были среди них и несколько женщин, все в примерно таких же нарядах с фижмами и кринолинами. Похоже, раньше они прятались за деревьями в саду. А теперь перескакивали через оросительные каналы, которыми было исчерчено плоское поле, и развертывались в цепь, чтобы окружить Зиллу и Фило. Джош стоял между последними двумя деревьями у начала тропы. Он уперся в землю всеми четырьмя копытами и схватился за стволы, как будто какая-то непреодолимая сила толкала его вперед.
— Джош, стой на месте! — крикнула ему Зилла.
