— Уверена, что сможешь петь? — спросила Инис, пока мы шли.
Снова кивнула, хотя вообще ни в чем не была уверена. В ушах звенело, а коридоры перед глазами то расплывались в затуманенные рукава, то снова собирались в четкую картину, резкости которой могла позавидовать самая современная плазменная панель.
— У нас осталось три дня на прогон сцен, до которых мы еще не добрались, и тех, что идут сложнее всего. — Сунув руки в карманы, Гроу раскачивался с носков на пятки. — Со второй половины недели начнем все заново. Если очень повезет (а нам повезет, потому что я обещал содрать с подрядчиков неустойку в размере с их жирные задницы за любой день задержки), со следующей сможем работать на основной сцене в декорациях и со спецэффектами. Еще через неделю предпоказ. Наша премьера открывает сезон после Смены Времен, поэтому готовьтесь к тому, чтобы как следует встряхнуть Мэйстон. Вопросы?
Вопросов не было, а в том, что Мэйстон премьера встряхнет, я не сомневалась. Судя по лицам собравшихся, в этом не сомневался никто.
— Поем «Свободу», — заявил постановщик. — И танцуем.
— Опять «Свободу»? — удивилась Кармина. — Мы же еще «Мир без тебя» не пели и похищение.
— Может, местами поменяемся? — лениво осведомился Гроу.
— Нет, — буркнула та.
— Тогда не отнимай у меня время.
Он прищурился и скользнул по мне взглядом: глубоким и темным, как воды Гельеры, от которого бросило в жар. В ушах шумело все сильнее, я упорно пыталась сосредоточиться, но не очень-то получалось. Что-то внутри рвалось на части, словно я наглоталась фейерверков с зажженными фитилями и запила их шипучкой.
Я не могу выбирать между Рэйнаром и Люси.
Не могу.
Просто не могу.
— Ладэ. Мы все будем очень рады, если ты удостоишь своим высочайшим вниманием нас, а не только свой внутренний мир. — Язвительный голос Гроу выдернул в реальность.
Как ни странно, именно это отрезвило. Я вскинула голову и вернула ему яростный взгляд, в ответ он приподнял брови.
— Свобода быть собой. — Я шагнула к нему.
— Свобода быть с тобой. — Он шагнул ко мне и поднял руку.
От голоса — низкого, хриплого, сильного, как волна, потемнело перед глазами, но я все-таки повторила его жест, и наши ладони соприкоснулись.
— Свобода выбирать дорогу, по которой ты идешь. — Наши голоса слились воедино и взлетели над сценой, когда мы лицом к лицу пошли по кругу.
— Свобода быть другим…
— Таким, как ты хотел…
Его пальцы обжигали, как если бы я взялась за раскаленную ручку, а голоса продлевали друг друга, вливаясь в эхо сплетающихся слов.
— Таким, каким лишь только ты и видела меня.
— Свобода стать живой, взлететь и рухнуть вниз…
Мы разошлись на длину вытянутых рук, чтобы сойтись одним рывком.
— На руки, что всегда готовы подхватить и удержать.
— К тому, кто верит, что… мы сможем мир создать…
— Мир на двоих, в котором нам не доведется потерять. — Ладонь Гроу легла на мою талию, плотнее притягивая к себе. Его голос отзывался во мне так яростно, что я пела или кричала, а может быть, и то, и другое вместе.
— То, что горит в груди!
— То, что сжигает нас…
— Когда расходимся мы даже на один короткий час.
Он вел в этом танце столь уверенно, что я даже не думала о том, в какую сторону сделать шаг, как бывало с Юммером. Просто повторяла линии Гроу, подчиняясь заданному ритму.
— Или на миг, что я… не чувствую твой взгляд…
— Когда мы просто смотрим друг на друга и молчим…
Его ладони скользнули по моим щекам, легли на плечи, повторили изгиб талии. Щетина под пальцами была обжигающе-колючей, но взгляд зеленеющих глаз пронизывал больнее. Глаз, в которых зрачки превращались в иглы.
— Когда тебя со мною нет, я сам себе не рад…
— Когда нас разделяет расставания едкий черный дым.
