Норгхар обернулся к дракону, но недостаточно быстро, удар лапы отбросил его за флайс, словно куклу.
Я даже не пыталась подняться, так и сидела в пыли.
Пока дракон не взглянул на меня и алое пламя не хлестнуло наотмашь.
Алое, сильное, неудержимое.
Родное.
Которое не перепутать ни с каким другим.
— Рэйнар, — сдавленно прошептала я, протягивая к нему руку. — Рэйнар…
Мгновение, удивительно долгое, дракон смотрел на меня, а потом запрокинул голову. Сквозь болезненно-яростный рык из горла вырвалась струя пламени. Оно полыхнуло, освещая излом гор и десятки, если не сотни драконов, идущих к городу. К кордону вальцгардов и направленного в сторону пустошей оружия. Оттолкнувшись от земли, он взмыл ввысь, хлестнув пылью и раскаленным воздухом.
Закашлялась, глядя, как стремительно сокращается расстояние между ним и остальными. Рычание эхом разнеслось над пустошью и отозвалось в моем сердце. Эхом боли, отчаяния, ярости, и ему вторило множество криков. Это были именно крики — надрывные, плачущие, от которых рвалось сердце. Пустошь стонала, хрипела, рычала в звериной скорби, и мне хотелось зажать уши и закрыть глаза, чтобы больше ничего не видеть и не слышать. Ярость и боль были повсюду, они заполняли меня всю, заставляя глотать холодный воздух и кусать губы. До крови, только чтобы не кричать вместе с ними.
Теперь я понимала, что он чувствовал, оказавшись лицом к лицу с драконицей.
Точнее, теперь я это чувствовала, а еще ощущала силу.
Силу неукротимую, невозможную, не подчиняющую, но непререкаемую.
Силу лидера.
Рэйнар врезался в стаю, и драконы разошлись в стороны, пропуская его, а затем устремились ввысь. Следом за ним в почерневшее обугленное небо, на котором даже звезды померкли. Надрывное рычание неслось следом за ними и обрушивалось на землю, а потом небеса вспыхнули огнем. Алым пламенем, бьющим не из груди, а, казалось, из самых сердец оглушенных болью зверей, изливающих свой бессильный гнев. Огненные вспышки сливались воедино, превращая непроглядную ночь в кровавое зарево. Сколько это продолжалось — не знаю, а потом все неожиданно прекратилось.
Последняя огненная лента безжалостно распорола небо и растаяла.
Сначала наступила тишина. Страшная тишина, которую разорвал один-единственный рык.
Один дракон отделился от стаи, уходя за изломы гор.
И остальные устремились за ним.
На глазах у всех, кто был этому свидетель, включая меня и потрясенных вальцгардов, — драконы возвращались в пустоши. Даже не нарушив границ города.
У меня тряслись руки, залитое слезами лицо обжигал ветер. Колючий, срывающий со щек обрывки сухого дождя, с неба сыпался пепел. Подобно этому пеплу кружились и мысли.
О том, что оборот стирает личность и память. О том, что он требует безумно много энергии. О том, что в древности иртханы возвращались и снова становились собой.
Я смотрела на драконов, пока они не превратились в едва различимые точки.
И вместе с ними дракон, который меня любил.
Если он сейчас уйдет за «Драконий Круг», я его потеряю. Навсегда.
Эта мысль обожгла, как пощечина. Заставила подскочить и броситься к флайсу. Вальцгард шагнул мне наперерез, но я ворвалась в его разум силой, которой никогда раньше в себе не чувствовала.
— С дороги!
Он дернулся, а потом сдавил виски руками, падая в пыль. Я обошла его и нырнула в машину, на миг прикрыла глаза.
Я сумею! У меня все получится. Не зря же я столько мучила инструктора, а он меня.
Коснулась кружка зажигания, но флайс только рыкнул, дернулся и затих.
Нет, пожалуйста, нет! Мне надо туда, к нему!
Прикосновение. Рывок. Тишина.
— Да заводись же ты, хренова железяка!
В отчаянии ударила в зажигание всей ладонью — полыхающей, огненной — и машина ожила. Заурчал мотор, воздушная подушка подкинула над землей.
Скольжение вдоль. И наверх.
Резко, до предела пройдясь пальцами по панели набора высоты, а затем так же резко, до упора — в скорость. Флайс молнией метнулся за изломы гор, я же не отрываясь смотрела сквозь лобовое стекло в ночь.
