хрипловатый голос ворвался едва уловимый рык. — Я не собираюсь рисковать постановкой только потому, что у кого-то что-то «серьезно». Поняла?
На нас смотрели все, и я с трудом удержалась от того, чтобы не зарычать в ответ.
— Более чем.
— Чудесно. Тогда собирайся и вали.
— Что? — тихо спросила я.
— Собирайся и вали. — Гроу процедил это чуть ли не по слогам, качнулся с пяток на носки и подался ко мне вплотную. — Ты уволена.
— За что? — выдохнула я. — За то, что ушла на час? Или за то, что ушла, не спросив тебя?
Он прищурился, чтобы скрыть вытянувшиеся зрачки.
— Будешь и дальше тратить мое время?
— Ты сам тратишь свое время непонятно на что. — Почему-то дышать было трудно. — Я не подвела ни тебя, ни их. — Кивнула на коллег, которые застыли на месте как изваяния. — Не опоздала ни на одну репетицию. Не запорола генеральную, не сбежала с проработки ключевой сцены. Час времени, о котором я тебя предупредила, пусть даже не лично. Час времени, который для тебя ничего не решает.
И для меня ничего не решил.
Говорить становилось все сложнее, поэтому я сунула руки в карманы джинсов, отзеркаливая его позу. Просто держаться было не за что. Больше всего на свете я хотела петь на этой сцене. Я горела Люси не меньше, чем он. Этим миром, ее жизнью, ее историей, ее чувствами. Я готова была здесь ночевать, и даже когда из меня вытряхнуло все чувства, я шла в этот зал, чтобы стать ею. Но, видимо, у всего есть предел.
И у меня он только что наступил.
— Уволена? — сказала я. — О’кей.
Своим уходом я тоже никого не подвожу. У Гроу уйма времени, чтобы позвонить Кларин Сиддэрли и рассказать, какую ошибку он совершил, доверившись мне, а у нее — чтобы выучить роль. Уверена, что дива побежит, теряя туфельки. Ну ладно, может, пару дней поломается для вида и попросит гонорар в два раза больше, но так ему и надо. Зато Юммер будет счастлив, и климат в коллективе станет гораздо теплее. Сейчас я жалела только о том, что у меня нет такой же клевой толстовки, как у Гроу, потому что показать ему неприличный жест хотелось до невозможности.
За его «свободна» на прослушивании.
За его записочку в Ландстор-Холле.
И за все остальное для полного счастья.
— Спасибо, — сказала, повернувшись к остальным. — Было здорово петь вместе с вами. Пусть даже недолго.
Слезы наворачивались на глаза. Приеду домой — можно и порыдать. Когда никто не видит, но только не сейчас. Сейчас я улыбалась перепуганной Тарине и ошеломленной Инис, хмурому Хиггинсу и задумчивому Мерхелу, и даже Юммеру с компанией, которые выглядели слегка очешуевшими. В общем-то самое сложное было пройти до двери и закрыть ее за собой.
В коридоре стало проще, наверное, потому что первый шаг остался за спиной.
На автопилоте дошла до шкафчиков, вытащила вещи. Проверила телефон, убедившись, что Рэйнар так и не появился в сети. За дверью гримерной стало еще проще: по крайней мере, мне уже не грозило уподобиться одному из искусственных водопадов Зингсприда, которые считаются одной из самых известных достопримечательностей столицы. Успела только раскрыть сумку, когда за спиной щелкнул замок.
— Все в порядке, — сказала остановившейся рядом Инис. — Правда.
— Правда? — уточнила она.
— Ага.
— Ну и какая из меня мать, если я в это поверю?
Мы посмотрели друг на друга, и я улыбнулась: этих секунд хватило, чтобы осознать, насколько Люси повезло с мамой. А мне с коллегой, потому что, когда Инис меня обняла, в горле встал ком, а на сердце — чуточку легче. Но долго нам так постоять не дали, в следующую минуту снова раздался щелчок, и в гримерную вошел Мерхел.
— Если что, я могу в коридоре подождать, — сказал он.
Инис улыбнулась и махнула рукой — заходи.
Тем более что следом за ним просочились бледная до прозрачности, но очень решительная Тарина и Хиггинс.
Я судорожно вздохнула, чувствуя, как в груди разливается тепло.
— Спасибо, что пришли, но… сейчас лучше не нарываться. Правда.
— А нам без разницы, — сказала Инис. — Мы тоже уходим.
Что?
— С ума сошли? — ахнула я.
— Не хочу оказаться в такой же ситуации. — Она развела руками.
