Слов не было.
В курсанте Дмитрии Васильеве странным образом сочетались присущие юности максимализм и наивность, привитые дедом рассудительность и циничность, а также собственные врожденные злопамятность и мстительность. Этот гремучий коктейль приводил порой к очень интересным результатам. Как, например, сейчас.
То, что его имя использовали для того, чтобы вынудить брата влезть в опасную придворную интригу, Дмитрию очень не понравилось. Как бы ни относился дед к Потемкиным и их отпрыску, случайно попавшему ему в руки, не кем иным, кроме как младшим братом, Дмитрий Егора не считал. А Горынычу, также очарованному раньше рассказами о неуловимом и успешном разведчике, просто незачем было наговаривать на героя.
Владимир Лопухин-Задунайский моментально перешел из разряда кумиров детства в смертельные недруги. Тихон Сергеевич, отмахнувшийся от подозрений, тоже растерял значительную часть авторитета в глазах подопечного. Будь Дмитрий постарше, он бы затаил свои чувства до норы до времени, выжидая удобного случая, но свойственная молодости бескомпромиссность толкала его на активные действия. К тому же наличие врага уровня главы личной императорской службы охраны и безопасности щекотало нервы и будоражило собственное эго.
Двадцатилетний юнец-недоучка, не имеющий пока даже офицерского звания, связанный по рукам и ногам обязательствами перед опекуном, учебой, практикой и прочими обстоятельствами, против семидесятилетнего генерала и опытного царедворца. Казалось, результат известен заранее.
Не для графа Васильева, внука и последнего ученика главы Тайной канцелярии графа Васильева-Морозова.
В один миг вся оставленная дедом в наследство развернутая сеть агентов при дворе получила вброс: Лопухин-Задунайский — предатель, работает на иностранную разведку! Рискованный блеф, ставящий под угрозу само существование этой сети, но!..
За время ее функционирования часть выбыла по естественным причинам: кто-то уволился и отошел от дел, кто-то умер. А кто-то, как Александр Буратов, из рядовых и младших сотрудников вырос до заметных чинов и званий. Именно на него и еще нескольких человек в первую очередь было рассчитано послание, именно на них в своей мести делал ставку Дмитрий.
И информация пошла!
Из разрозненных сведений о случайно замеченных встречах и разговорах делать выводы было рано, но Буратов! Свалив патрона, он получал реальный шанс занять его кресло, поэтому принялся копать всерьез. А школу он прошел ту же, что и Владимир Антонович, вдобавок многолетняя совместная служба давала представление о привычках начальника, о его способе мышления, о любимых приемах и уловках. Подогреваемый личными амбициями, Александр Глебович сумел добраться до улик. И каких!
Молодость не только наивна, она еще и жестока. Сколько человек полегло и сколько еще поляжет на пути портфеля к императору, Дмитрия не интересовало. И даже защита брата — то, с чего началась эта кампания, — отошла на задний план. Юношу сейчас вели азарт и кураж. Если бы у тихоходной подлодки были весла, Васильев, не задумываясь, заделался бы гребцом. Но приходилось смирно сидеть на отведенном месте и, за неимением другого занятия в тесном отсеке плавсредства, изучать попутчика — весьма интересную персону, судя по замеченным татуировкам. Что общего может быть между братом и этим колоритным персонажем? Профессиональная привычка — а Дмитрий, обоснованно или нет, считал себя таковым! — подзуживала начать общение и, может быть, склонить нового человека к сотрудничеству. Но тот же самый профессионализм нашептывал с другого плеча: «Лучшее — враг хорошего!» И, как бы ни хотелось будущему разведчику приступить к вербовке, осторожность победила.
За сутки с половиной пути спутники едва обменялись десятком слов, что, вполне вероятно, спасло Дмитрию жизнь: едва ли кого-то ненавидел Сорецкий больше, чем представителей Приказа. Приходилось сталкиваться. А все повадки молодого человека просто кричали бывалому преступнику о принадлежности к этому подлому сословию. И дай тот малейший повод, вора бы не удержало ни данное слово, ни потенциальная месть со стороны знакомого аристократа.
Повезло. Волк и волчонок на время спрятали зубы и мирно разошлись на темном берегу Москвы-реки. На этот раз.
ГЛАВА 8
За очень короткий отрезок времени я повторно окинул Земелю новым взглядом. В голове роился целый сонм мыслей, идей, которые, подобно молекулам в броуновском движении, беспорядочно сталкивались, меняли курс, мешали друг другу.
— Ты злишься? — спросил меня этот… не подберу слов для определения.
— Нет. Думаю. Какое уютное место — мой Багряный!
— Если это шутка, то несмешная. — Заломленная бровь на осунувшемся лице смотрелась так же выразительно, как и раньше.
— Ни-ни-ни! — замахал я на него руками. — Какие шутки! Уютнейшее!!! Советую начинать думать так же.
— И какие же предпосылки привели тебя к такому парадоксальному выводу? — Пилот неуверенно преодолел метры, разделяющие нас, и тяжело
