Обычно ее практиковали только целители, потому что только
«Они же родственники!» — дошло до Шамана, когда спустя молитву, прочитанную с закрытыми глазами, две фигуры по-прежнему остались сцепленными. Лина продержалась почти двадцать минут — куда больше, чем надеялся Алексей. Обессиленно сползавшую по спине брата девушку он рывком вынес из еще более расширившегося круга бушующей магии.
Рывок совершил не он один: подобно сестре, Михаил прильнул к Егору, делясь родственным резервом.
Пробежка с грузом не прошла даром — недолеченного Шамана повело вбок. И он бы упал, если бы не поддержавшие его «кистеневцы», так же завороженно смотрящие на графа.
— Мальца я вытащу, — предупредил один из них, разминаясь, как бегун на старте. Пилот согласно кивнул, понимая, что еще один забег вряд ли осилит.
Сомлевшую Лину перехватил на руки Игорь-Гонец, повышенный за эту неделю во внутренней иерархии агентства до лейтенанта. А Шаман бездумно достал из кармана рацию и проговорил на волне «Кистеня»:
— Зёма, жаль, что ты этого не видишь!
— Не вижу чего? — оказалось, что начштаба столицы находится в зоне приема.
— Как человек укрощает стихию, — и сразу вспомнилось, чем заплатит Егор за это временное всемогущество. — Он хоть с вами попрощался?
— Леха, ты пьян?! Скажи мне, чем так можно налакаться, я себе прикуплю!
— «БК-148», расхожее название — «Берсеркер», не приходилось слышать?! Высвобождает все ресурсы источника! Две ампулы, и наш глава разворачивает Балтику! — пока Шаман мотался до сейфа с алексиумом, Михалыч успел его просветить, отчего бывают наводнения осенью.
— Так это из-за него тут чертовщина творится?!
— Две ампулы, Зёма, две!!! Одна — еще остаются шансы, но две!!! Три часа резонанса и гарантированная смерть! Куда ты смотрел, полковник?!
Олег был не первым, кто сегодня матерился в эфире.
— Аналогичный вопрос тебе, я про «Берсеркер» первый раз слышу. Ладно, все потом, где вы?
— Пеленг на «Касатку».
— Принято.
Вот уже и Михаил вынесен из эпицентра. А Егор по-прежнему истуканом сидит в одной и той же позе. В непрерывном фронте туч стали образовываться прорехи. Солнце, о котором питерцы, казалось, уже забыли, осветило берег мягким вечерним светом.
На руках Гонца заплакала очнувшаяся Потемкина.
— Что? — оглянулся Алексей.
— Вы не понимаете!!! Вы
— Как кончились? — спросил держащий ее Игорь. — Вон же он, сидит, колдует!
Колдует!.. — горько передразнила она бойца, из-под зажмуренных век потоком катились слезы. — Он сейчас удерживает технику исключительно на своих жизненных силах. На зубах, если хотите! Когда говорят, что источник сгорает, — это не метафора! Он действительно горит! И ему сейчас больно!!! Он заживо сгорает, находясь в полном сознании!
— А бросить?.. Ну перестать колдовать? — растерянно поинтересовался Гонец, переглядываясь с остальными. После того, чему стали свидетелями, в плохой конец не верилось.
— Бесполезно! Единожды начавшись, процесс не останавливается.
Со стороны города спикировал Олег, но поговорить они не успели.
— Все! — тихо-тихо прошептала Лина, но ее услышали все. А потом почувствовали исчезновение сводящего с ума зуда. Невольное облегчение сразу сменилось пониманием, что оно означает.
Первым у распростертой на камнях фигуры оказался Земеля, задействовав прыжок меха.
— Не дышит, гаденыш! И сердце не бьется!
И с двух рук ударил по груди Егора молниями. Тело изломанной куклой выгнулось, чтобы снова безжизненно распластаться.
— Зёма, не мучь его, после такого не выживают!
— Да пошел ты! — и создал новый разряд.
— Зёма, он сам этого хотел! — сделал еще одну попытку достучаться до Олега Алексей.
— Отойди, не посмотрю, что друг!
Новая вспышка!
— Олег!
