– Ваше решение, Игорь Владимирович.
Чубыкин косился на купюры снизу вверх, как маленькая собачка. Лоб его покрылся испариной, пухлая нижняя губа оттопырилась. Леша вытащил одного Франклина и свернул в трубочку. Чубыкин шумно выдохнул.
– И что вы предлагаете, Мы-мышкин?
– Ничего особенного, – Леша пожал плечами. – Хочу завершить сделку. Вы не получили денег за мое поступление – вы получите их сейчас.
– А вам что?
– Вы отвалите от меня и от Ларисы Бойко. И перестанете всех унижать. Станете лапочкой, – Леша фыркнул.
– И… и всё?
– Ну как всё. Никого не исключат. Нас же шестнадцать, а не пятнадцать. Так вот, никого не исключат. Ах да, я сказал об этом.
– Всё?
– Да, – Леша кивнул, – хотя если вы спрашиваете. Постарайтесь как-нибудь полюбить свой предмет.
– Мышкин…
– Понимаю, сложно. И вот еще. У нас в столовой такая дрянь. Жрать невозможно. Повлияйте как-нибудь на Богушевского, ладно?
– И вам, что же, теперь… – Чубыкин нервно покусал толстую губу, – и в четверти пять? И в полугодии?
– Да не надо, спасибо, – Мышкин фыркнул, – Но – если вы настаиваете! Договорились?
– Ну, Мышкин, если кто об этом узнает, вылетишь отсюда! – пальцы учителя потянулись к пачке денег, но Леша ловко убрал ее за спину.
– Это ты отсюда вылетишь, – сказал он грубо и резко. – Взяточник.
– Да как ты смеешь! – голос Чубыкина снова стал резким.
Леша схватил со стола телефон.
– Думаешь, я идиот? – он кисло улыбнулся. – Нет, Игоряша, это ты идиот. Неужели думал, я наш разговор не записал?
Чубыкин хватал воздух толстыми рыбьими губами. Леша скривился. Каким мелочным, каким мерзким может стать человек из-за денег. На что он только не готов пойти ради того, чтобы стать чуть-чуть богаче.
– Так, бабла ты не получишь, а условия мои выполнишь. Иначе – эта запись не только у Богушевского, но и во всех инстанциях окажется. Ой, что в газетах напишут, ой, что напишут! Понял меня, Игорь Владимирович?
Чубыкин молчал, только пучил глаза.
– А сейчас, – Леша широко улыбнулся, – персональное задание. У нас в туалете как-то слишком грязно. Как там надо? Кто не работает головой, работает руками. Ты, Игоряша, сегодня головой плохо работал.
– Ты это серьезно, Мышкин? – тихо спросил учитель.
– А то, – фыркнул Леша, – мы дерьмо оттирали, а Игорь Владимирович у нас что – белая кость, голубая кровь?
– Мышкин… Да как…
– Ох, не завидую, – притворно зевнул Леша, – там Сеню с кабачков полдня пучило.
Лицо Чубыкина позеленело, глаза налились кровью. Он встал, пошатываясь, и молча пошел к двери. Насладившись театральной паузой, Леша покрутил телефон в руках и сказал:
– Да ладно вам, Игорь Владимирович. Не заставлю я вас дерьмо чистить. Что же, я зверь, что ли. А кабачки в столовой и правда лучше не есть.
Чубыкин испуганно обернулся. Леша встал, поправил свитер и, отсалютовав учителю на прощание, покинул комнату.
В коридоре уже столпился весь класс.
– Записал? – спросил Стас Бессчастных.
– Даже не записывал, – хмыкнул Леша. – А он поверил. Идиот.
– А может надо было всё-таки его заставить туалет мыть? – почесал подбородок Сеня.
– Не надо было, – твердо ответил Леша.
Он несколько раз представлял себе, как лично подаст врагу тряпку. Но теперь он больше не чувствовал себя победителем.
Ему казалось, что он сейчас в дерьме похуже Чубыкина, и оно, мерзкое, липкое, гадкое, так и остается на руках.
– Простите, ребят, я пойду, – он потрепал Стаса по плечу.
– Ты совсем уходишь? – пропищала Лера. – А где учиться будешь?
– Далеко, я…
– На Кипре?
– На Кипре. Да, на Кипре.
– Везучий, – выдохнул Сеня. – Ну дай, обниму.
И он сжал Лешу в удушающих, тяжелых объятиях.
