незаметно решая возникающие проблемы, сглаживая трудности быта, чтобы позволить им полностью отдаться родительству. Иногда взрывной темперамент или непредсказуемо меняющееся настроение давали о себе знать, но Изабелла всегда помогала им помириться, за что Вивьен была ей признательна. Она возвращалась мысленно в тот день, когда Адалина заставила ее посмотреть на Изабеллу как на жертву, прочувствовать ее боль и отменить принятое решение. Если бы не это, Изабеллы не было бы рядом сейчас. Страшно было вспомнить, как она стояла в шаге от этого чудовищного поступка. Если бы не разумные доводы Адалины, Изабелла лежала бы в земле.
И только одно беспокоило Вивьен. Она никогда не спрашивала Изабеллу о найденной записке:
Особенно после разговора, который произошел между ними с Джио неделю назад:
— Как думаешь, у Изабеллы будут свои дети? Она так любит Алфи.
Джио читал газету. Он поднял глаза, помолчал какое-то время, видимо обдумывая то, что собирался сказать, и ответил:
— Она не может иметь детей.
— Не может?
— Нет. Мы не знаем почему. Ей сказали это в двадцать лет. Она бесплодна.
Вивьен раскрыла рот от изумления. Тон, которым это было сказано, не предполагал дальнейших обсуждений, и это было очень кстати, так как она уже готова была выпалить что-то о Динаполи —
Как будто одних только пыток было недостаточно!
И снова ее захлестнула волна сочувствия. Это многое объясняло. Изабелла вынесла больше ударов судьбы, чем под силу обычному человеку.
Это также могло пролить свет на странности, которые она обнаружила в спальне Изабеллы. Утром в пятницу она поднялась на чердак, чтобы попросить Изабеллу присмотреть за Алфи, пока она сходит в банк уладить вопрос еще об одном кредите. Изабеллу она не застала, но дверь была приоткрыта, и через нее Вивьен заметила лежавшие внутри игрушки: лошадка-качалка, карусель и армия солдатиков. Конечно, здесь она играла с Алфи. Возможно, она дарила ему игрушки без ее ведома — Вивьен была уверена, что раньше этих вещей она не видела. А может, они были у Изабеллы давно — кто знает, что на уме у женщины, которая пережила такое? Вивьен не собиралась ее осуждать.
Пройдут недели, месяцы, потом долгие одинокие годы до самой ее смерти, и Вивьен не раз вспомнит эти знаки судьбы, предупреждавшие ее. Это были не намеки, а просто-таки крик об опасности. Как она могла пропустить их?
Его. Но совсем не мужчину.
Мальчика. Ребенка.
Если бы она только прислушалась, если бы была внимательнее, то смогла бы предотвратить этот ужас. Но она отказывалась замечать то, что было прямо у нее перед носом. Возможно, после того как доверилась и была обманута отцом, она не была готова вынести это еще раз. Или просто отказывалась признавать, что горе может снова вернуться в ее семью, и защищала себя — и их, не замечая ничего. Может быть, просто боялась.
С другой стороны, требовалось мужество, чтобы продолжать вспоминать и прокручивать в голове события, предшествовавшие той ночи, а она делала это столько раз, что вряд ли дело было в ее трусости. Ей нужно было быть сильной.
Как она возненавидит эти слова! Она будет просыпаться в ужасе, услышав их во сне. Если бы только она не начала доверять этой женщине. Если бы только она доверилась своей интуиции. Не послушалась Адалину и осуществила свой план. Не поверила ее хитрым уловкам или хотя бы не впустила ее в свое сердце, — ведь то, что человек однажды стал жертвой, не значит, что он никогда не станет преступником.
Если бы только не произошла череда всех тех случайных событий: если бы она ушла с Алфи той ночью из дома (хотя это могло случиться следующей ночью или позже), если бы взяла малыша спать к себе, не выпускала кроху из своих объятий и продолжала целовать его головку снова и снова — о, она бы жизнь отдала за то, чтобы прижаться к ней еще раз! А в самые черные ночи ей приходила в голову мысль: если бы только он не родился, не было бы причины ее нечеловеческой боли.
Глава сорок седьмая
