— Портреты. — Он поцеловал ее. — Разве мы не должны запечатлеть момент нашего проживания в Барбароссе? И когда родится
Эта идея ее порадовала. Она восхищалась портретом Джакомо Динаполи, украшавшим бальный зал. Замок был полон свидетельствами жизни прошлых поколений, недавних и совсем древних — из восемнадцатого и девятнадцатого столетия. Картины изображали женщин с удивительными прическами, замерших в одинаковых покорных позах, сложив на коленях украшенные драгоценностями руки, и воинственных мужчин в официальных и охотничьих костюмах. Но больше всего ее поражала девочка-подросток, запечатленная под оливковым деревом где-то в поместье. У нее был мечтательный взгляд и блестящие черные волосы, гладкие настолько, что казались жидкими.
Вскоре у нее будет ее собственный портрет. Она не могла дождаться этого момента. Одно дело жить в Барбароссе, и совсем другое — стать частью его истории.
Что-то вне времени, что-то неизменное. После этого память о ней останется навсегда. Она станет ветвью их семейного древа. Вивьен никогда не думала о таких вещах, но сейчас ей казалось важным пустить тут корни.
— Джио, это просто замечательная идея.
— Я надеялся, что ты скажешь именно это. Мы повесим их над лестницей. — Он понизил голос. — Я понимаю, что это место связано для тебя с плохими воспоминаниями, но…
— Нет, — перебила она его с мягкой улыбкой. — Это идеальное место.
Субботним утром Вивьен наслаждалась рисованием в Овальном саду. Вокруг пели птицы, ласково пригревало солнышко. Малыш толкался внутри, пока карандаш скользил по бумаге.
Вивьен так увлеклась, что не замечала течения времени. К реальности ее вернул обеденный звон колоколов. В этот момент девушка поняла, что художник опаздывает на двадцать минут. Собрав свои вещи, она двинулась к дому.
Джио стоял на гравийной дорожке и звал ее по имени. Она удивилась, заметив тревогу на его лице.
— Вивьен, слава богу! — Он бросился ей навстречу. — Где ты была?
— В саду, — ответила она, показывая альбом для зарисовок. — Я думала…
— Ты знаешь, как я волновался?
Он до боли сжал ее в объятиях. В его разноцветных глазах горел опасный огонек. Он был одновременно и самым любящим на свете мужчиной, и опасным чужаком.
— Я чуть с ума не сошел, — продолжал он. — Везде искал тебя. Адалина тоже. Я думал, что с тобой что-то случилось.
— Извини. Нужно было кого-то предупредить.
— Я думал, ты снова где-то упала, — сказал Джио, легонько ее встряхивая. — Ты могла потерять сознание, просто ударившись где-то головой. Я думал, с тобой или ребенком что-то произошло.
— Но я всего лишь…
— Ты всего лишь была неосторожна и легкомысленна, как и в прошлый раз!
Вивьен опешила. На глаза навернулись слезы. Идеальный день был испорчен.
Она его не узнавала. Почему он так себя ведет? Она упала не из-за своей неосторожности или легкомыслия, а из-за умысла его сестры. Злого умысла.
— Почему ты такого мнения обо мне?
Джио отпустил ее, отвернулся, а затем снова повернулся к ней лицом. Вивьен чувствовала себя ребенком, которого отчитали за проступок. Девочкой в церкви в бледно-лиловом платье, забывшей слова.
— Я не могу постоянно контролировать, где ты и что делаешь. Я стараюсь, разве ты не видишь? Стараюсь за тобой присматривать.
— Извини, — выдавила она из себя во второй раз. — Я не осознавала, сколько прошло времени. Буду более внимательной в следующий раз.
Он покачал головой.
— Ты не понимаешь, да?
Вивьен сглотнула. Краем глаза она заметила у входа художника, который отступил, заметив ссорящихся. Как они выглядели со стороны? Огромная тень Джио в длинном темном пальто нависала над его беременной женой. Какое право он имел так с ней разговаривать? Внимание, которым он окружал ее со времени падения, сейчас казалось ей удушающим. Двадцать минут опоздания, и он ведет себя так, будто ее не было неделю. Теперь она больше не может быть независимой?
— Неужели я должен тебе все разъяснять? — не унимался он. — Неужели ты действительно настолько глупая?
Вивьен была задета. Он никогда не обвинял ее в недостатке ума, и это был удар ниже пояса.
