и бредил, а приходя в сознание, просил воды, и Сенькину приходилось бросать вёсла и оказывать ему помощь. Вскоре появились залесённые надпойменные террасы, река стала шире, исчезли перекаты, и вместе с ними заметно уменьшилась скорость течения. Лодки почти остановились. Русло делало замысловатые изгибы, огибая одинокие сопки. От берега до берега реку забило тонким льдом. Редкие льдины медленно плыли по всей ширине реки, натыкались друг на друга, прибивались к берегу и крошились на камнях. Повсюду, насколько хватало взгляда, виднелась ледяная каша.
– Всё, товарищи, кажется, мы приплыли, пошла шуга! – сказал расстроенный Сенькин.
Казалось, обидно сознавать, что до Алдана осталось совсем немного, а они могут застрять в замерзающей реке. Чтобы льдом не порезало резиновые лодки, Сенькин подвёл под них куски шёлка от разрезанного парашюта. После остановки майор с Иваном шёл первым и, как ледокол, раздвигал и крошил лёд, а пилот, не напрягаясь, двигался по чистой воде и молил Бога, чтобы выдержали лодки. Только в одном месте, где река делала большую петлю, огибая высокую гору с обрывистым прижимом, пришлось пробиваться через сплошной затор льда.
Лодки выдержали, и поздно вечером, не доходя устья, они встретили рыбака, заготавливавшего рыбу на зиму.
Глава 10. Площадь поисков
Наконец-то Закатов окончательно определился с площадью поисковых работ. Она протянулась с юга на север почти на сто километров, захватывая горы и долины полноводных рек. На юге находился участок, выделенный по предложению Фишкина. Север приходился на территорию, которую выбрал Фёдор. Именно здесь в трёх пробах Брукса обнаружилось четыре знака золота.
После долгих раздумий Закатов всё-таки решил оставить площадь Фишкина, но она попала в объект последней очереди, а сначала он наметил полевые работы в центральной и северной частях. Теперь проблемы возникали только с методикой. А причина заключалась в том, что он не мог выделить вероятный тип оруденения, на который следовало ориентировать поиски. Не зная, чего ищешь, трудно было рассчитывать на получение положительного результата. Литература по золотоносности древних пород совсем отсутствовала, поэтому приходилось определяться «методом тыка». Так Вадим Викторович называл слепое шараханье из стороны в сторону.
Таким нехитрым методом, анализируя сложившуюся ситуацию, Закатов пришёл к заключению, что кроме руд жильного типа золото может быть тонкорассеянным и даже субмикроскопическим, содержащимся в других минералах. Поиски таких золоторудных пород следовало проводить в несколько этапов с разной сетью опробования, сгущая её на перспективных участках. Этого требовала инструкция по методам поисков, которую он основательно проштудировал. Но в ней ничего не говорилось о том, какими методами нужно искать такое тонкое золото.
Подтверждений своим соображениям по поводу наиболее вероятного типа оруденения Фёдор пока нигде не находил и из-за этого не мог выбрать не только сеть опробования, но и определиться с методами поисков. Ясно стало только одно, что простым шлиховым методом золото этого типа найти практически невозможно. Тем более его бесполезно искать вслепую на огромной площади, отбирая случайные пробы из разных пород, которых там великое множество. Найти таким образом золото удалось бы только при безумном везении. Если же везение не ставить во главу углу, то требовалось что-то придумывать. Несколько раз он встречался с Фишкиным, поговорил и с Мамедовым, но так ни к чему и не пришёл.
В последнее время почему-то часто вспоминался Ачагыров из партии Шурковского. В своё время тот стал первым, кому он рассказал о результатах анализов музейных проб. Владимир Николаевич всегда отстаивал и защищал Фёдора, а ещё он являлся опытным геологом-поисковиком, открывшим ни одно месторождение. Поэтому, не раздумывая, Закатов решил поделиться с ним своими проблемами.
Увидев кабинет с заваленными бумагами столами, стопками книг и рулонами разных карт, Ачагыров отметил основательность, с которой тот трудился на новом месте.
– Ну, давай рассказывай, чем занимаешься, как приняли в коллективе? – спросил он Фёдора. – А то, может, к нам вернёшься? На твоё место шеф до сих пор не взял никого и, по-моему, жалеет, что тебя отпустил. Если хочешь, я поговорю с ним.
Грустно, казалось, сознавать, что работа в партии Шурковского – это уже прошлое, к которому возврата нет. Сейчас он живёт другой жизнью и решает проблемы, далёкие от тех, какими занимался раньше. А главное – кроме обязательной работы теперь у него появилась внутренняя установка – открыть месторождение. Ради этого он готовился пожертвовать многим. Фёдор рассказал о своей научной теме и подошёл к тому, ради чего встретились:
– Владимир Николаевич, вот хочу с тобой посоветоваться, – начал он, как со старшим товарищем. – Скоро начинаем поиски золота, про которое рассказал, а я до сих пор не знаю, чего ожидать, и самое неприятное – никакой ясности впереди. У всех сотрудников партии разные мнения. Что делать, на кого ориентироваться? Не знаю. То ли слушать Фишкина, то ли Мамедова, а может, послушать свою интуицию? Чтобы продвинуться дальше, мне нужно на что-то решаться.
Ачагыров в ответ улыбнулся, сказав, что всё просто, как наш мир.
– Понимаешь, Федя, раз ты занимаешься этой проблемой, значит, ты её знаешь лучше всех. Из этого и исходи. Ты же сам представляешь, что для поисков золота нужны одни методы, для россыпей касситерита или железорудных проявлений – другие. Короче, должна быть какая-то определённая модель месторождения или, проще говоря, ты должен представлять, что ищешь. Надо просчитать все варианты, где может встречаться такое золото. Так сказать, что может служить коллектором. Прикинь возможные механизмы его накопления – и тогда у тебя появится картина того, где надо искать.
Закончив со своими бумагами, к ним подсел Афанасий. В последнее время он тоже занимался фондовыми отчётами, но его задача выглядела более приземлённой – составление сводной геологической карты на площадь предстоящих полевых работ. Для этого из старых отчётов Берестов отбирал
