Первый рабочий день прошел как-то скомкано. Лизоньки не было, и я, поглядывая на ее пустующий стол, чувствовала что-то вроде ревности. Зачем она с Максом поехала, если не любит? Бессмысленно это. Опять не смогла сказать «нет»?
Но я ее не осуждала. Попав, по сути, в такую же ситуацию, поняла, что это неимоверно трудно. От каждого звонка я нервно подскакивала, смотрела на дисплей, удостоверяясь, что это не генеральный, испускала неприличное «ффууу…», привлекая к себе недоуменное внимание коллег.
И никак не могла взять себя в руки!
До той поры, пока в отдел не зашла наша царственная начальница, и на вопрос Марьи Ивановны «неужто оперативка у генерального уже закончилась?», сообщила:
– А ее сегодня и не было. Олег Геннадьевич в Москве, замы без него проводить оперативку не стали. Он приедет через пару дней вместе с проверяющими.
Она ушла, дав нам новые задания, а у меня появилось эйфорическое чувство помилованного перед казнью.
Это было так очевидно, что Любовь Николаевна даже не спросила, а утвердила:
– Катя, у тебя что-то с Олегом Геннадьевичем было! Признавайся давай!
Ага, счас!
Хмуро на нее посмотрела, не желая отвечать, и была спасена ушлой Марьей Ивановной:
– Оставьте Катерине ее секреты, любознательная вы наша! Давайте лучше работать. Кстати, мое задание можно выполнить только с учетом ваших выводов, так что дерзайте уже, дерзайте!
Любовь Николаевне пришлось вспомнить, что Марья Ивановна наш непосредственный начальник, и, наступив на горло собственному любопытству, приняться за работу.
День прошел нормально, сердце к вечеру успокоилось и билось, как положено, семьдесят ударов в минуту.
Дни до конца недели прошли спокойно, в воскресенье мы с бабушкой ходили в кино, а в понедельник приехала проверка.
Проверка так проверка, это не ревизия, та пострашнее бы была. Все было бы ничего, но когда Олег Геннадьевич вошел к нам, знакомя проверяющих с нашим отделом, он послал мне такой многообещающий взгляд, что у меня дыхание перехватило.
Они давно ушли, а я все никак не могла успокоиться, глядя в монитор и не видя ни строчки. Очнулась от Мариванного:
– Катя, спишь, что ли?
Встряхнувшись, постаралась ответить спокойно, но голос все равно дрогнул:
– Вы что-то сказали, Марья Ивановна?
– Я спросила, чего такая бледная сегодня?
С Марьи Ивановны стало бы подойти ко мне и лоб пощупать, поэтому поспешно ответила:
– Бледная? Так зима же. Авитаминоз. Надо витамины купить.
– Да влюбилась она, разве не видно? – Любовь Николаевна то ли пожалела, то ли посмеялась. У нее не поймешь. – Причем в Макса.
– Вы правы, – не стала с ней спорить. Давно убедилась, что скрыть что-либо можно, только во всеуслышание в этом признавшись. – Есть немного. Симпатичный, высокий. Обходительный такой, вежливый. Но вот до него был, как его, Влад, он мне нравился еще больше. Вот был красавец мужчина. Аполлон. Само совершенство. Жаль, что Лизонька его так быстро отшила.
Любовь Николаевна опешила. Но быстро опомнилась.
– А Шурик тебе что, не нравился?
– Фу! – это было сказано совершенно искренне. – Мордоворот ужасный! И невежа. Не терплю таких.
– Да, приятного мало, – согласилась со мной Марья Ивановна. – Но Любовь Николаевна от таких жеребцов без ума.
– Да! – та повела холеной рукой волнистую линию, неизвестно на что намекая. – Очень даже неплохой экземпляр. Гора мускулов и никакого намека на интеллект. Классно.
– Что же в нем классного? – боюсь, я снова проявила свою девичью наивность полной мерой. – С ним даже поговорить не о чем.
– А с такими я ни о чем и не говорю, – Любовь Николаевна откровенно рассмеялась. – Они кое в чем другом сильны.
Догадавшись, в чем именно, я медленно покраснела.
Вспомнив наконец о проверке, дамы принялись готовить запрошенные документы, на время оставив меня в покое. Я же принимала отчеты от районов, чтоб не останавливать рабочий процесс. Работы было много, и я даже забыла о многозначительном взгляде генерального, но вечером, уже выходя из конторы, снова столкнулась с ним.
Олег Геннадьевич усаживал дорогих гостей в свой форд, видимо, чтоб отвезти в ресторан – отработанная до мелочей процедура. Хорошо, что проверяльщиков только трое, все в одну машину вошли. Он уже садился за руль, когда меня черт вынес из дверей почти ему под ноги.
Замерев в полусогнутом состоянии, он мне улыбнулся и игриво так подмигнул. Я замерла, он устроился на водительском месте и уехал.
– Ого! – медленно повернулась на звук и сердито уставилась на Баранова. – Ого! – снова повторил он и, наклонившись ко мне, шепотом спросил: – Что,
