Какое очарование было в страхе, с которым ты старался как можно быстрее прошмыгнуть мимо двери, ведущей в подвал дома, в котором ты жил в детстве. Ты с удовольствием боялся подвала, потому что прекрасно знал, что в нём кто-то сдох!
Книжки про страшных инопланетян, жуткая фантастика были гораздо интереснее, чем классика из школьной программы, где ничего по-настоящему страшного не было. А было грустное и скучное.
Фильмы про упырей и вурдалаков, про оживших мертвецов, про динозавров и привидений были гораздо интереснее, чем фильмы про твоих сверстников, которые помогали пожилым людям или животным… Но самым удивительным аттракционом страха была та ситуация, когда тебя оставляли вечером дома одного. Ты, конечно, такой аттракцион не любил, ты до последнего уговаривал родителей такого с тобой не делать… Но тебя всё же удивляло, как это пространство жилища, которое при родителях было совершенно безопасным, в момент, когда за ними захлопывалась дверь, превращалось в мир, наполненный сплошными страхами.
Ты находил себе укромное местечко и из него боялся темноты в коридоре, темноты в шкафу, темноты под кроватью. В темноте туалета ты боялся покойного соседа. Хотя при жизни он был хороший дядька.
Ты чего только не боялся! Ты выдумывал себе покойников за шторами и даже за холодильником. Твоя фантазия мощно фонтанировала.
И как так случилось, что теперь ты, будучи взрослым и сильным, без всяких фантазий, боишься только реальности и реальных людей.
Ты боишься власть предержащих, боишься того, что они лишат тебя любимой работы, любимого образа жизни… Ты боишься в темноте переулка или подъезда реальных людей, которые могут лишить тебя денег или жизни.
Как так случилось, что когда-то ты в темноте, маленький, боялся покойников, а теперь при свете дня, большой, ты боишься только живых людей?
Вспомни, пожалуйста! Когда мы были маленькие, мы любили всё маленькое. Чем меньше, тем приятнее и интереснее. Маленькие всякие штучки в маленькой коробочке. Магнитик, блестящий камешек, маленький перочинный ножик. Чем меньше, тем лучше… Маленькие машинки были чем меньше, тем интереснее… Теперь всё наоборот: чем больше машинка, тем она тебе желаннее… Твои желания стали большими. Меня попросту не хватает на твои желания. Я чисто физически не настолько сильно выросло.
Как много у тебя в детстве было желаний! И как мало их реализовано! Ты хотел так много всего, и так немного тебе всего покупали… Ты так много хотел уметь, а научился ничтожно малому… Однако, вспомни, ты же никому не завидовал.
Помнишь, был парень во дворе, который очень здорово свистел? Он ловко укладывал два пальца в рот и свистел громко, долго, заливисто. Ты просто мечтал уметь так же. Но у тебя ни черта не получалось. Ты папу просил тебя научить. Но папа тоже не умел. К кому ты только не обращался. В конце концов, не выдержал и попросил того пацана. А он оказался хороший парень. Он искренне хотел тебе помочь. Он даже свои пальцы тебе в рот засовывал, но ни черта не получалось, только шипение и слюна.
Но ты же этому мальчишке не завидовал! Ты им восхищался. Ты его в гости приглашал из восхищения. Ты восхищался всеми, кто умел быстрее тебя бегать, кто лучше тебя нырял, теми, кто не боялся лазить в подвал. Ты восхищался даже теми, у кого были такие вещи, каких у тебя не было. Ты им не завидовал, ты просто хотел такое же иметь.
А потом из тебя вылезла зависть.
А за завистью вылезла ненависть.
В какой-то момент ты позволил себе ненавидеть другого человека.
А потом ты позволил себе ненавидеть людей целыми странами… А потом целыми континентами.
Так вот знай: это я обеспечиваю твою ненависть. Ты заставляешь меня, и я от ненависти стучу особенным образом. Это биение отвратительно!
Оно отвратительно, потому что когда наполнен ненавистью, ты внутри тёмен. А я работаю в тебе как какой-то проклятый кочегар в тёмном и душном трюме корабля, который уходит в кромешную тьму навстречу бесславной гибели.
Твои гнев и ненависть – это мука для меня!
Но как бы странно это ни прозвучало, гнев и ненависть не самое ужасное для твоего сердца. В гневе и ненависти для меня есть даже какой-то драйв… Ужасный, но азарт.
Самым же худшим и невыносимым для меня является твоя тоска!
Когда ты тоскуешь, а тоскуешь ты глубоко и подолгу, и чем дальше, тем сильнее и глубже… Тебя ничего не радует. Тебя не радует ни работа, ни погода, ни еда, ни дети, ты ничего не хочешь! И никого ты в таком состоянии не любишь. Даже себя, точнее, прежде всего себя. Ты только мусолишь и мусолишь одну мысль, что так, как ты жил, жить не хочешь и не можешь, а по-другому жить не умеешь. Тебе невыносимо видеть собственное отражение в зеркале. Тебе смешны и отвратительны твои жизненные достижения и результаты. Но главное – ты не любишь жизнь. Свою жизнь не любишь и жизнь вообще тоже не любишь.
И вот скажи мне, зачем я работаю, зачем я круглосуточно обеспечиваю твою жизнь, которую ты не любишь? То есть зачем я делаю работу, которая никому не нужна? Это унизительная, каторжная работа.
И что меня ещё удивляет в твоей тоске… Меня удивляет то, что ты называешь свою тоску мудростью.
