смерть тысяч бездомных русских, погибавших целыми семьями; травля "русских" детей, вплоть до тяжких увечий и убийств прямо в школах; волна самоубийств среди "русских" школьников (следствие издевательств); нападения на "русских" в транспорте, в общественных местах, на улицах; оголтелая государственная антирусская пропаганда (то же: в главных израильских СМИ); травля новых иммигрантов израильскими бюрократами, от Сохнута и Министерства Абсорбции до Национального Страхования и больничных касс; война, объявленная "русским" их ивритоязычными соседями, хозяевами сдаваемых "русским" в аренду квартир, полицией и системой образования; незаконные аресты, избиения стражами порядка…
На трёх тысячах страниц автор мусолил "преступления" израильского режима, приводил конкретные случаи, газетные материалы, отчеты по передачам радио и ТВ, юридические документы, свидетельства, заявления официальных лиц, организаций и комиссий, обращения в ООН, заключения комиссий по правам человека, заявления депутатов, и тому подобную тягомотину. Я подумала, что, если бы столько энергии было потрачено на дело сионизма и укрепления нашего великого государства, то и сам автор жил бы сейчас в Савьоне или в Ор-Егуда, а не ютился бы на съёмной квартире, и пропагандные стражи Государства спали бы спокойно.
Чтение принесло мне удовлетворение и успокоение. Теперь я могла с чистой совестью расправиться со своим врагом. Только бы не упустить: по слухам – он добился-таки разрешения: визы (в которой ему долго отказывали) на выезд из страны. На крайний случай я предусмотрела эффектное мероприятие в аэропорту Бен-Гурион. Так оно даже лучше.
Через два дня я слегла с гриппом. Впервые в жизни я оказалась в постели из-за пустяковой простуды. Мне было так плохо, что я потеряла ощущение реальности. Это я на самом деле направляюсь в аэропорт (не по новому шоссе, а почему-то по узкой дороге – сначала на Иерусалим, мимо Амишава) – или мне всё это снится? Вот я уже в окрестностях Лода, на транспортной развязке, сворачиваю налево, вот начинаются строения аэропорта. Даже из своей низкой машины я вижу вдалеке самолеты, ангары. Подъезжаю к пропускному пункту. Обмениваюсь армейскими шутками с весёлым офицером. Теудат зеут (вот холуй!) всё же потребовал. Отъезжаю. Теперь надо сделать разворот, и – вот он, аэропорт. И вдруг всё меркнет. Произошло что-то чудовищное, что-то ужасное. Я не услышала взрыва, не ощутила жёсткого толчка. Я только увидела на мгновение в полёте свою оторванную голову. И всё моментально померкло. Потом колкая серая полутьма, как навозная жижа, и я медленно (тело стало невесомым) – как оторванный от дерева лист – закружилась в бездонную яму. Полёт продолжался вечность. Уже не было ни времени, ни пространства, а он всё длился: длинней, чем жизнь. Потом я будто бы легла в приготовленную для меня форму. Я наполнила её собой, и почувствовала, как ощущение тела возвращается. Но это другое тело, не моё, чужое, неудобное. Вы перепутали меня! – хочу закричать, но губы не слушаются. Руки не двигаются – это чужие руки. Мужские, грубоватые. И лицо не моё. Смуглая кожа, цвета спелого персика. Высокий рост. И зовут меня теперь Густав Лопез.
Пассия
Нет, наверное, ни одного места на Земле, где всё было бы так перемешано, как на островах Тринидад и Тобаго. Тут легче найти человека самых экзотических кровей, чем хотя бы одного представителя моноэтнического происхождения. Эпохи португальского, испанского и французского владычества оставили свой след в виде имён, топонимов – и крайнего космополитизма. Но по оставленному влиянию ни одна колонизация и близко не сравнялась с британской. Это и «британский» английский, и система образования, и британское право, и деление на округа – "
Города Тринидада – самые благополучные на Карибских островах; тут "всегда светит солнце", свежий бриз мягко качает верхушки леса яхтовых мачт, и мягкий продемократический режим мирно правит населением не более двух миллионов человек. Остров – как зонтик – нависает над материком, над соседней Венесуэлой (в нескольких морских милях), и все наиболее важные города расположены с внутренней ("нижней") стороны "зонтика" (со стороны материка): где они не доступны зубам стихии. Сан-Фернандо и соседний городок Марабелла – как щитом, закрыты заливом от океанского норова. И, хотя с самого высокого здания в Сан-Фернандо в ясную погоду виден океан с противоположной стороны острова, его штормовые волны никогда не доходят сюда. Город смотрит с приморских возвышенностей на ласковый залив Пария, на прибрежные отмели, полные крабов, на зелёные пятна растительности,
на плавно нисходящие или обрывающиеся к воде спуски. Растянутый вдоль побережья, он напоминает с моря богатые курортные посёлки Флориды. Те же 2-3-х-этажные коттеджи со светлыми стенами, те же яхты у причалов, то же ослепительное солнце. Только вблизи понимаешь, что это другой стиль – более изысканный и разнообразный: красные крыши, многоцветная гамма по-разному окрашенных стен, прихотливо изогнутые дома.
Городка Марабелла не найти ни на одной стандартной карте. На это есть три причины (загибаем пальцы). Во-первых, для туризма Тринидад – "никакой". Особых достопримечательностей нет; сами островитяне не любят назойливости и шума. Живущая за счёт сахарного тростника и "коко", нефтедобычи и рыбной ловли, страна не особо заинтересована в развитом туризме. Картографы сказали бы, что, лежащий в десяти-пятнадцати километрах от Сан Фернандо – в сторону Port of Spain, – этот городок слился бы с более крупным соседом. Но это ещё не всё. Именно тут расположен гигантский нефтедобывающий – нефтеперерабатывающий комбинат, тянущийся на километры, а нефтедобыча, как известно – это государство в государстве.
Нефтяники не переваривают суеты, туризма, посторонних глаз. В любой стране они ограждают своё "чёрное золото" заборами, вооруженной охраной, пропусками и закрытыми зонами. В США, этом "оплоте демократии", они имеют свою армию, свою полицию – и свои собственные законы. Занятые в нефтедобыче и работают, и живут в закрытой зоне, почти не выходя наружу. В ней построены школы, больницы, магазины, рестораны, спортивные комплексы – словом, всё, чтобы Зона стала наиболее совершенной изолированной моделью внешнего мира. Она не перестает от этого быть Зоной –
