Бася! Это же не истребители. Не успеют от пули убежать — умрут уставшими. Стреляю из МГ-34 с коленного упора. По два патрона на цель. Все — попадания. Не бой, а игрушка.
Пульсар показывает отсутствие сердцебиения у всех целей. К сожалению, и у двоих партизан — тоже.
И обильное кровотечение ещё у одного. Да, немцы тут гранаты применяли. Один — с осколочными ранениями накрыл телом тщедушного бойца. Переворачиваю раненого, деактивирую шлем и перчатки, они стекают в образующиеся утолщения на запястьях и шее.
Я уже успел прошмонать пару тел немцев в поисках перевязочных средств, когда увидел в тепловизоре горящие жаром крови раны. Стал бинтовать.
— Дядя, а вы наш? — испуганно спросил мальчишка. Тщедушный боец оказался не бойцом, а мальчиком 10–14 лет.
— Нет, я свой собственный, — ответил я.
— А вы за нас или за немцев? — опять спросил он, судорожно тиская гранату.
— Ты колотушку-то отложи, подорвёшься ненароком. Как ты думаешь, если бы я был за немцев, стал бы я их убивать, а вам помогать?
— Я не знаю, — ответил мальчишка и вдруг разревелся. Вот так вот! Отпустило парня и сразу потёк. Да, пусть проорётся.
— Ты как? — спросил я у очнувшегося раненого, что тщетно притворялся бессознательным.
Мой пульсар — не обманешь. А Бася нашёл, как показывать мне боевые режимы видения без шлема. Говорит, наноботы в моей крови закончили постройку каких-то необходимых интерфейсов. Вот так вот — оказывается у меня в крови ещё и наноботы живут. Заодно узнал, что форсирование скелетно-мышечных тканей находится на 78 процентах. Это ещё что такое? Ладно, потом объяснишь. У меня и так от твоих запредельнотехнологичных фенечек голова кругом идёт. Футушок меня не отпускает.
— Идти ты не сможешь, пацан тебя тоже не дотащит. А скоро тут может к немцам подкрепление подойти. Как будешь выкручиваться? Героически помирать? У тебя в диске сколько? Патронов семнадцать осталось?
— Я не сдамся! — прохрипел партизан.
— Это похвально. Только, умереть каждый умеет. Надо заставить умирать врага — вот что ценно. Ладно, ты полежи, отдохни, я пойду по трофеям прошвырнусь. Боезапас и жрачка лишними не бывают.
— А ты кто? — спросил он меня в спину. Комплекс после дезактивации шлема обрел цвет хаки принятого РККА оттенка.
— Осназ ГРУ. Слышал? — ответил я. Когда несешь пургу — неси её уверенно.
— Слышал, — ответил партизан.
Ну вот. Прокатило.
— Здравия желаю, товарищ командир партизанского отряда. Вот, бойцов ваших подобрал. Попали они, как кур в ощип.
Музей восковых фигур. Ну и что, что я притащил сюда грузовик? Он же завёлся? И что, что в кузове трофеи? Бывает. А вот лагерь вы организовали грамотно. На мой непрофессиональный взгляд юзера. И довольно толково тепловые отметки расположились на огневых вокруг меня. Не простофили в этом отряде, что не может не радовать.
— Я тут наследил, так что разгружайте машину и в путь! Это место по колее выследят. Ваш человек ранен сильно, спешил.
Командир прокашлялся, стуча себя в грудь кулаком, спросил осипшим голосом:
— А ты кто?
— Осназ. Звание — засекречено, состав группы — засекречено, принадлежность — засекречено, задание — ну, ты догадался, — засекречено. Уровень секретности — «перед прочтением — сжечь!» Так что — пока! Удачи!
— Подожди! Что так сразу?
— Ну, так время — оно не за нас. Оно всегда — за немцев. И вам настоятельно советую поспешить. Думаю, что потеря трёх десятков солдат должна немцев сильно разозлить.
— Да подожди ты! Давай с нами, поговорим хоть!
— Извини, командир. Я и так с этими твоими недотёпами из графика выбился, бывай!
Я крепко сжал ему руку. Так крепко, что он поморщился. Бася так посоветовал. Так командир не заметил укола, которым ему в тело была введена изотопная метка.
— Я найду тебя, если что, — пообещал я командиру и побежал по колее обратно с пулемётом наперевес. Если есть погоня я её желаю встретить.
Уж очень мне понравилось стрелять с помощью Баси. Прям, кайф!
—
