— К каким «своим»?
— Ну, к вам, например.
— А партизаны — не свои?
— Свои. Но мне надо было к регулярным частям. Имя своё обелять. Я же в плену был. Я — враг народа. Должен искупить. Да и родные теперь получили «пропал без вести». И паёк им не положен. Какой паёк родителям и родным врага народа? А так — убьют, но реабилитированного бойца Красной Армии, а не безвестного бородача в болоте. И родным паёк будет положен, как сиротам.
Особист и лётчик переглянулись.
— Есть резон, — сказал летун.
— После этого вышли на нас? Без приключений?
— Нет. Встретил ещё группу бойцов, что из окружения пробивались.
— Из окружения? В тех местах? Это как их туда занесло?
— Не могу знать.
— Может, это тоже ловушка немцев была?
— Я тоже так подумал сначала. Всякий люд там собрался. Но основной костяк — наши люди! Решил им помочь.
Особист и летун опять переглянулись. Особист так же скорбно, летун усмехнулся моей самонадеянности. Ну-ну.
Уже вечер, спать пора. Из всех почитателей моего таланта в разговорном жанре остались только эти двое. Особист уже давно ничего не пишет, просто слушает. Летун оглушительно зевает. Может, «ждите ответа в следующей серии»? Нет? Ну, кто при должности, тот и заказывает музыку. Слушайте подправленную цензурой версию. А я вспомню и вздрогну — как на самом деле было. Я ж ведь как Цезарь теперь, салат, тьфу, говорю одно — думаю другое. Делаю — третье. И всех вас имею. В виду.
