Я встречаюсь с ней взглядом.
– Я должна добыть растения, – говорю я.
– Да, – кивает она. – Ты добудешь нам растения и спасешь свой народ.
И хотя я смутно понимаю, что ни одна сделка не может быть настолько простой, гневная песня Милекта, которая все еще звучит у меня в ушах, заглушает всякие сомнения.
– Идет, – говорю я.
– Клянешься? – спрашивает она, протягивая мне свою синюю мозолистую ладонь.
Я даю ей руку, не ожидая, что она проведет по ней крошечным серебряным ножом. Жгучая боль – и из пореза начинает сочиться чернильная кровь. Я делаю несколько нетвердых шагов назад, но Заль прижимает мою ладонь к своей, из которой тоже идет кровь.
– Мы уже связаны кровью, дочь моя, – говорит она. – А теперь мы будем связаны клятвой. Поклянись, что пойдешь до конца.
Наша кровь капает на палубу, а мимо медленно проплывает стадо раненых китов.
– Клянусь, – говорю я, провожая их взглядом, слушая их сломанные, безжизненные голоса.
Дай стоит рядом, положив руку мне на спину. С нижней палубы доносится голос Кару: один протяжный вопль в ночной тишине.
– Дочь моя, – говорит Заль, целуя меня в лоб.
Я зажмуриваюсь и на короткий миг возвращаюсь на землю. Мама укладывает меня спать, следит за тем, чтобы мне ничего не угрожало, поддерживает во мне жизнь – и так каждый вечер.
Затем я открываю глаза, и повсюду холодный ветер и затихающая песня больных шквальных китов, которых мы оставили позади.
Глава 19
{АЗА}
Следующим утром я стою перед каютой Дая и колочу в дверь. Он открывает ее, сонный и растрепанный.
Он хоть иногда носит рубашку? Пока он размашисто потягивается, я стараюсь взять себя в руки. Бесполезно.
Этот парень прыгнул с корабля, чтобы спасти меня от стервятников и пиратов.
Даю на меня не наплевать. Ему можно доверять. Я хочу хоть
– Так значит, я не простая магонская певунья? У меня особенный голос?
– А сама ты как думаешь? – говорит он с ухмылкой.
– И, по словам Заль, по словам Ведды, по словам всех остальных, ты должен со мной петь, – продолжаю я, стараясь говорить ровным тоном. – Это вроде как твоя прямая обязанность.
– Ага, – соглашается он.
– Так почему же мы еще ни разу не пели вместе?
– Ты была к этому не готова.
– Откуда тебе знать?
– Ты только вчера открыла свой голос, – отвечает он, и я вынуждена признать справедливость его слов.
Он выгибает бровь, совсем как…
Я мысленно переношусь на землю: к Джейсону в гости приходит Дженни Грин, он открывает дверь, бормоча себе под нос пи, а она смотрит на него полными сочувствия глазами.
Нет. Джейсон не захотел бы встречаться с Дженни Грин.
(А вдруг захотел бы?)
Не захотел бы.
Дай, должно быть, заметил мое напряжение.
– Эй, ты как? – спрашивает он, кладя руку мне на плечо. Даже через куртку я чувствую, какая она теплая. И неважно, что секунду назад я пребывала в полном отчаянии: теперь душа ликует, будто я снова пою.
Передо мной стоит парень, потерявший всю семью. Я не имею права грустить. Мои родные живы, хоть нас и разлучили, а он круглая сирота.
– Все нормально, – говорю я. Мне так сильно хочется потрогать его, что я едва сдерживаюсь. Я хватаю себя за руку и не отпускаю. Это странное желание скорее напоминает потребность или инстинкт.
Я тщетно пытаюсь избавиться от чувства вины, от ощущения странности всего происходящего, от неудержимого влечения к нему и от всех мыслей, которые роятся у меня в голове. Дай начинает одеваться, поворачиваясь ко мне то спиной, то боком, ничуть не стесняясь своего голого торса. В конце концов мне приходится закрыть глаза.
– А ты застенчивая, – усмехается он, застегивая куртку.
