корабля. Подумав, первый помощник приказал привести паровые машины в негодность, что старший механик и сделал, покорёжив ударами кувалды медные золотники. Теперь у пароходофрегата не осталось ни единого шанса: запустить помпы было решительно невозможно.
– Владимир Николаич, брать корабль надо, – негромко, но вполне отчётливо прозвучал голос казачьего хорунжего, – они ж лодки спустили, теперь спасаются.
Замечание ретивого сухопутного охотника за хабаром было обоснованным: переполненные шлюпки отвалили от борта «Эридис» и, тяжело переваливаясь на невысокой волне, направились на юг к берегу. До него было не больше четырёх миль. Французский корабль уже имел дифферент на нос – это заметил весь экипаж «Морского дракона», а не только приметливый казак.
– Владимир Николаевич, а почему вы не хотите захватить это судно? – вдруг поинтересовался рыжий магистр.
– Так ведь там явная течь, Тифор Ахмедович; захватить можно, да вскоре бросить придётся. Лезть в трюм уже рискованно, а даже если и заделать течь, так машину всё одно не запустим. У меня кочегары найдутся, но машинистов уж точно нет.
– И не надо. Течь я и сам ликвидирую, даже сколько-то вести корабль смогу. На крайний случай можно на буксир взять. Риммер Карлович, как думаете?
Иноземный капитан кивнул.
Капитан бросил вопросительный взгляд на первого помощника.
– По мне, так стоит высадиться на корабль, Владимир Николаевич. Риск не так уж велик. В крайнем случае наши комендоры размолотят его в щепочки.
– Но ведь и шлюпка не в минуту дойдёт.
– Можно ускорить дело. Гребцы и рулевой на вашей лодке вовсе не нужны, я её поведу сам, причём быстрее, чем на вёслах.
– Сигнальщик понадобится, – с самым деловым видом высказался второй помощник. – А ещё кто-то из офицеров.
– И хорунжий Неболтай с его пистолем, – подытожил командир. – Делаем так… – В голосе Семакова появились интонации командира, отдающего боевой приказ. – Подходить к французу не будем. Мало ли: найдётся недобитый артиллерист да угостит ядром в упор. Посему: Кроев, спустить шлюпку. В неё: вы, Тифор Ахмедович, Иван Андреевич, сигнальщик Мягонький с флагами и вы, Тихон Андропович. И смотрите мне там! Никакого риска чтоб не допускать! По уяснении обстановки на французе – дать сообщение. Поспешайте!
Надобно заметить, что мичман Шёберг был крещён Йоханом, а отца его звали Андерс, но сослуживцы, по обыкновению, русифицировали шведские имя и отчество.
Боцман знал своё дело: через пять минут шлюпка отвалила от железного борта. Все напряжённо следили за ней.
У судового врача «Морского дракона» были свои хлопоты. Пациент не только очнулся, он настолько хорошо себя почувствовал, что тут же начал спрашивать:
– Госпожа лекарь, а чего это меня сюда?
Последовал неожиданный встречный вопрос:
– Как вас зовут?
– Пахомом крестили.
– Так вот, Пахом, в вас попал осколок – вот он, я его достала. Прямо в сердце…
Глаза пациента сильно расширились.
– …Но это ещё не причина умирать. Вам повезло: ни одна кость не была задета.
Магистр жизни имела в виду, что конструкт на повреждённую кость потребовал бы для создания и поддержания намного больше энергии. Своё мнение о характере ранения пациент предпочёл держать за зубами.
– Я вам эту рану частично исцелила, но пока сердце напрягать нельзя, и потому остаток дня вам надо лежать. Ну разве что по надобностям сходить…
– В гальюн, стал быть.
– Ну да, я слова не знала. Обед вам принесут. Как кто из матросов освободится, попрошу отвести вас в ваше… – лёгкая заминка, – помещение, где вы спите. Ночь поспать. Потом я вас осмотрю. Если всё пойдёт хорошо, так сможете ходить, даже бегать. А сейчас – спать.
Почему-то глаза у Зябкова закрылись сами по себе.
В отношении недобитков командир угадал. Таковые на пароходофрегате были, даже двое.
Первым оказался не кто иной, как сам Мерсье. Рана на голове не была опасной, но крови он потерял много. В результате французский капитан чувствовал себя очень скверно. Он, как сквозь вату, слышал какие-то неясные крики и беготню по палубе, но все попытки встать заканчивались падением
