золотого, но все равно не грело.
И это не кольца, поняла я, присмотревшись получше. Это была неровная спираль, — словно кто-то бросил наземь моток толстой веревки, а она частью развилась, а частью вытянулась… Куда, кстати? Огненная полоса петляла по хребтам гор, огибала отроги, ныряла в долины и не было ей видно конца-края, она уходила так далеко, что я даже новым зрением не видела ее окончания: оно терялось где-то в неизведанной дали.
Ярче всего бело-золотой огонь пылал вокруг горящего замка, свивался кольцами, бился, пульсировал, будто живое сердце, в бессильной ярости пытаясь проникнуть внутрь, за непроницаемую алую стену, но раз на разом натыкался на нее и откатывался прочь.
И вдруг стена исчезла, оставив на месте Сайтора только груду горелых и кое-где даже оплавленных камней. Вслед за нею, немного помедлив, угас и бело-золотой огонь. Нет, не угас! Он будто ушел под землю, глубоко в скалы — вот еще видны язычки пламени, пробегающие по горным хребтам, словно искры по кошачьему хребту перед грозой, а вот уже царит непроглядная темень… Только у самого замка огонь еще пылал, вздымаясь над развалинами, рыскал туда-сюда, словно искал что-то или кого-то, а потом вдруг замкнулся в кольцо — и тоже ушел в землю, полыхнув напоследок особенно ярко.
Я проснулась от этой ослепительной вспышки — сердце мое колотилось, как у напуганной птицы, волосы прилипли к вискам от испарины, а перед глазами все еще стоял поединок двух огней — кроваво-красного и бело-золотого. И что это означало? К чему эти сны?
— Страж… — прошептала я. — Это страж!
Белая огненная полоса шла точно по тому разделу, который отделял мир обычных людей от тех мест, куда можно попасть с нашего перевала. Огонь на нем — все равно что крепостные ворота, обычно запертые для тех, кто желает наведаться в иные края: если хозяин перевала дозволит, страж поднимется, и, пройдя под огненной аркой, ты не просто очутишься по ту сторону Грозовых гор и мирно спустишься в долину, а попадешь… да куда угодно, лишь бы с той стороны впустили!
— Вспоминай! — приказала я себе. — Ну же, вспоминай…
Но тщетно: больше я ничего припомнить не могла. Одно было ясно — мне нужно попасть на перевал как можно скорее: страж, похоже, беспокоится. И если он примется беспорядочно открывать врата не только на перевале, а и вдоль всего горного хребта (а он на это способен, просто давно приручен и не творит подобного), неизвестно, кто явится с той стороны. Да не из знакомых краев, а из вовсе неведомых, тех, от которых нет ключей, у которых нет хозяев… И что станется тогда с людьми? Со всем этим миром?
И зачем это ведьме? Из одной лишь жажды разрушения? В легендах говорится о странных предвечных существах, которым несказанное удовольствие доставляло причинять беды смертным, которые забавлялись с ними, словно жестокие дети, отрывающие лапки мухам. Но те не стремились к хаосу, они просто обитали бок о бок с людьми, а бывало, уходили вовсе или являлись из ниоткуда — должно быть, вот так же, через перевал, врата, двери. (Это ведь выглядит по-разному: в Тен-Авариме, отец говорил, проход расположен посреди глубокого залива, а страж его — громадная водяная змея, и когда она свивается кольцом и начинает двигаться по кругу, все быстрее и быстрее, устраивая колоссальный водоворот, тут-то и открываются врата.)
А может, ведьма все-таки одна из тех существ, как-то оказавшаяся в наших краях? Но почему ей не попросить пропустить ее? Плата не так велика… Или она… просто не знала, куда ей нужно попасть? Как такое могло произойти? Но даже если так, если страж начнет беспорядочно открывать врата, как она поймет, которые нужные? Знает какие-то приметы?
Я окончательно запуталась. А еще я не представляла, как усмирить стража. Говорю ведь: не был проведен обряд посвящения, ничего не было… Или он все-таки способен узнать меня сам? Ведь искал же и звал — я точно помню! — по имени…
— На месте разберемся. Что толку гадать! — сказала я вслух и накрыла голову подушкой. Больше той ночью я снов не видела.
— Останься хоть на пару дней, — попросил Аридор, — отдохнешь немного. Путь хоть и не слишком далекий, но слышишь, какой ветер? Как раз через денек-другой уляжется, тебе ли не знать! Что толку мерзнуть?
Я подумала, что день-другой вряд ли что-то изменят, тем более лошадям тоже нужно отдохнуть и подкормиться как следует перед дорогой: много-то припасов мы с собой взять не сможем, и хоть сами сумеем перебиться охотой (да и чутконосые принесут какой-нибудь дичи), коням нашим придется несладко. Тем более это не горные скакуны, они не привыкли к этаким тропам и скудной пище!
У меня возникла идея: оставить, может, Серебряного и рыжего конька Чарима на попечение Аридора, а самой взять на время его лошадей, — и я решила посоветоваться.
— Так-то оно так, мыслишь верно, — сказал Чарим, задумчиво накручивая ус на палец. Мы с ним ходили проведать Серебряного с Рыжим, а поговорить остановились с подветренной стороны стены, подальше от чужих ушей. — Да только ты, допустим, ту лошадку — видел я их, хороши! — потом отпустишь, она сюда вернется, а мне на такой что, до дома трюхать? Сдается мне, на равнине ей худо будет. Да и Рыжего моего жалко, привык я к нему.
— Ясно…
— Ладно, не грусти, Ленни! — хлопнул он меня по плечу. — Сюда добрались, обратно на дорогу уж вернемся, а оттуда и до перевала недалеко!
— Да я-то думала не торным путем идти, так намного короче будет, — пояснила я.
— Ничего, справимся. Но пару этих мохноножек все же попроси на время: будет на кого припасы навьючить. А если поймем, что наши скакуны уже не
