Бразилия. Да вообще, в любой стране средних размеров можно накопать урана хотя бы на несколько бомб.
— А если сложить запасы РСФСР и других союзных республик, то получиться, что они у нас самые большие в мире?
— Черт, совсем забыл. Простите, но за два десятилетия я уже привык к тому, что Россия теперь отдельное государство. А СССР тогда действительно занимает первое место.
— Значит, у нас должно быть очень много месторождений, и мы сможем выбирать те, в которых стоимость добычи будет дешевле.
— Да, вот только их еще надо найти. Более-менее точно я помню расположение только пары из них: недалеко от Челябинска и в Казахстане. В Забайкальском крае очень хорошая руда. Еще есть месторождения в Оренбургской области, в Бурятии, да еще много где. По крайней мере, искать их будет не трудно. Достаточно разместить в самолете оборудование, измеряющее радиоактивный фон, и облететь нужные районы.
— А где в основном добывают уран в вашем времени?
— Попробую вспомнить. Большая часть добычи ведется в Аргунском месторождении, километрах в пятистах к юго-востоку от Читы. Но там недалеко граница.
Куликов развернул карту, и нашел нужное место.
— Действительно, совсем рядом находится Маньчжоу-Го, и там стоят японские войска.
— Ничего страшного, поиск хороших залежей руды это сейчас второстепенная проблема. В конце концов, в нашей истории кое-какие месторождения все-таки нашли, хотя и далеко в горах. Руду оттуда приходилось вывозить на ослах. Пока требуемые объемы небольшие, уран можно добывать и из бедных залежей. Гораздо сложнее его извлечь, обогатить и сконструировать атомную бомбу.
То, что производство ядерного оружия — удовольствие не из дешевых, капитан уже знал. Но когда я начал расписывать подробности всего процесса, он понял, сколько трудностей нас ожидает.
— Сама добыча руды, ее обогащение и извлечение урана ничем принципиально не отличается от любой другой, только нужно принимать меры для защиты от радиации. Руду дробят, измельчают, помещают в раствор щелочи или сильной кислоты — в зависимости от породы. Из раствора извлекают концентрат оксида урана, который еще нужно отчистить от примесей — бора, кадмия и других веществ, хорошо улавливающих нейтроны. Оксид восстанавливают аммиаком, а потом с помощью какой-то кислоты превращают в гексафторид.
— Наверно, плавиковой.
— Кажется, да. Но на этом основная часть процесса только начинается.
— А почему нельзя работать с металлическим ураном?
— Дело в том, что гексафторид легко испаряется и вся дальнейшая работа по обогащению ведется с газом. К сожалению, он как и все соединения фтора, очень едкий и ядовитый, так что работать с ним будет нелегко.
— Понятно. Все емкости для его хранения нужно делать из алюминия или покрывать никелем. Нельзя допускать, чтобы эта радиоактивная и ядовитая гадость вырвалась наружу. Так что мы делаем с гексафторидм дальше?
— Для ядерного оружия нужен 235-й изотоп, который легко делиться, но его в природном уране содержится очень мало, только 0,7 %. Все остальное — это уран с атомным весом 238. Он стабильный и непригоден для наших целей. Как ученым уже известно, чтобы запустить цепную реакцию в ядерном реакторе, минимальная доля урана-235 должна составлять 1,5 %, но для нормальной работы требуется от 5 до 20 %. Чтобы создать ядерное оружие, степень обогащения доводят минимум до 80 %, но лучше 90–93 %. Вот в этом и состоит основная трудность.
— Я хотя и не ученый, но догадываюсь почему. Химические свойства изотопов полностью идентичны, и с помощью химических реакций разделить их нельзя.
— Совершенно верно. Для разделения урана-235 и урана-238 в настоящее время существуют три метода: газодиффузионный, центробежный и электромагнитный.
— Полагаю, нет смысла использовать сразу все способы.
— Согласен. Американцы собираются испробовать все, но мы выберем самый оптимальный. Теперь подробно по каждому методу. Как я уже сказал, гексафторид легко переходит в газообразное состояние. Насколько я помню, Гровс, это руководитель проекта, в своей книге писал, что…
Когда я закончил описывать методы, капитан сокрушенно покачал головой.
— Как все-таки сложно добывать этот уран.
— Ну, технология его получения хотя и очень трудоемкая, но по крайней мере сравнительно простая.
— Даже так? — удивился Куликов — а что же тогда сложно?
— Сложно это превратить уран-238 в плутоний-239. Для этого придется строить реактор.
Тут уже записной книжкой не обошлось, и мне пришлось чертить различные схемы реакторов на обратной стороне карт.
— Но это еще не все. Получив нужное количества материала, мы сталкиваемся со следующей проблемой. Для урановой бомбы применяют простейшую конструкцию пушечного типа. Ее американцы даже не испытывали, так как она очень надежна. В этой схеме критическая масса в атомном заряде создается сталкиванием двух частей суб-критической массы. Но эффективность в этом случае очень низкая. Другой способ — это имплозивная схема,
