— Товарищ лейтенант госбезопасности, — наконец не выдержал особист, — я же из-за вас так стараюсь. Среди пленных могут быть предатели и шпионы Их нужно хорошенько проверить.
— А вы товарищ капитан, наверно недавно на флоте служили?
— Так точно, недавно с Балтфлота.
Значит, не ошибся Михеев, правильно сравнил его с боцманом.
— Тогда вы знаете, что моряки своих никогда не оставляют. Почему вы думаете, что у нас будет по-другому? Если докажете вину кого-нибудь из них, тогда пожалуйста, отправляйте под трибунал, но в фильтрационный лагерь я ни кого не отпущу.
— Как скажете, но что касается наличия шпионов, то это вполне вероятно. Посмотрите на карте, — продолжал Соловьев — У немцев на фронте огромный разрыв, уничтожена целая дивизия. Советские войска вот-вот могут перейти в наступление. А что делают немцы? Вместо того чтобы разгрузить состав в тылу, они подгоняют его чуть ли не к передовой, и посылают туда военнопленных.
— Германское командование спешило подвезти боеприпасы, чтобы остановить наше наступление. А пленных они часто используют, тем более, что в этом районе людей у них почти не осталось.
— Ну не знаю, но факт в том, что была очень высокая вероятность захвата станции. Немецкие спецслужбы могли попробовать закинуть удочку, и подсунуть к пленным несколько своих агентов. Как я заметил, там собрались люди из разных частей, и даже из разных армий. Друг друга мало кто знает. Так что условия для шпионов просто идеальные.
— Хорошо, можете опросить мое пополнение, только не долго. Времени у нас действительно нет.
Опрос много времени не занял. Авдеев по очереди вызывал бывших пленных, а особист расспрашивал, где раньше служили, когда и при каких обстоятельствах попали в плен, кого еще знаете. Задавал несколько вопросов о городе или поселке, в котором солдат жил раньше, просил показать раны. Все это он делал с нарочито равнодушным видом, как будто выполнял ненужные формальности, и ничего не записывал. После каждого опроса Авдеев с Соловьевым что-то коротко обсуждали.
Закончив с проверкой, капитан снова отозвал меня в сторонку.
— Больше вас не задерживаю. С вашими бойцами все в порядке, вот только за красноармейцем Лариным присматривайте.
— И чем же он вам не понравился? Он такой же тощий, как и остальные пленные, да к тому же еще был недавно ранен.
— Рану ему недавно лечили, и лечили тщательно. Рубец ровный, воспалений нет. Первый раз слышу, чтобы немцы оказывали помощь нашим бойцам. Да вы сами гляньте, в каком состоянии остальные красноармейцы. Дальше, еще один подозрительный момент — стрижка. Он не успел обрасти, и прическа у него довольно аккуратная. Жил якобы в Горьком, но когда я наугад спросил его кое-что о планировке города, то он сразу согласился, что улица Каховская выходит к реке. Естественно, эту улицу я только что придумал. Ну, и еще несколько мелочей. После возвращения побеседую с ним поподробнее. А пока — особист хищно улыбнулся — пообщаюсь с его однополчанами, тем более что один их них отправлен в госпиталь, и там нам никто не помешает.
— Возможно, он просто струсил, и сдался в плен, а теперь запутывает следы, придумывая себе легенду.
— Хорошо, если так, но я в этом очень сомневаюсь.
— Тогда я вас не понимаю. То вы хотели забрать всех бывших пленных на проверку, а теперь согласны отпустить этого подозрительного типа вместе со мной в тыл врага.
— Он вам ничего не сделает, немцы же о вас не знают. Если Ларин шпион, то для него сейчас главное, это втереться к нам в доверие. О цели операции вы бойцам не говорили?
— Нет, только взводным.
— Вот и хорошо. Держите его на всякий случай подальше от рации, и он себя никак не проявит.
Мое удостоверение гэбэшника Соловьев привез, но уговорил с собой не брать. Все-таки я иду за линию фронта. И вообще, на передовой мне с ним лучше не ходить. Вот если нужно будет общаться с высоким начальством, то тогда этот документ может пригодиться.
С последними лучами солнца отряд забрался на насыпь, и зашагал по шпалам. Метрах в пятистах впереди нас шло десять бойцов боевого охранения. Когда болото, подходившее вплотную к железнодорожному полотну, сменилось кустами, а затем и деревьями, несколько человек разошлись в стороны в качестве бокового дозора.
Этой ночью звезды были частично закрыты облаками, и было совсем темно. Речку не было видно, о ее присутствии мы догадались только по журчанию воды. Помогая друг другу, бойцы спустились с насыпи, которая в этом месте была очень высокой. Отсюда нам предстояло двигаться на север. Земля была твердой, и идти было легко, даже в такую безлунную ночь, но мы не спешили, ожидая возвращения разведки. Слабое журчание речки справа от нас позволяло выдерживать направление даже без компаса. Вскоре вернувшийся дозорный доложил, что на проселочной дороге движения нет, и постов не видно. Вот теперь нам пришлось бежать, торопясь пересечь дорогу, пока по ней никто не движется. Так называемая дорога оказалась просто наезженной колеей, показывающей направление движения между болотами. Перебравшись через нее, мы не снижая темпа поторопились отбежать подальше — в любую минуту могли показаться мотоциклы разведбата немецкой дивизии. Дальше наши действия напоминали поиск пиратского клада. Нам надо было двигаться по компасу строго на северо-запад, и отсчитать тысячу шагов. Вскоре тропинка пошла в гору, и вокруг стали чаще попадаться деревья.
