– Немедленно позвать его сюда! – царь топнул ногой в красном сафьяновом сапожке.
С тех пор оружейный мастер Шкроба открыл при царском дворе монетное производство, а все старокачельские денежные единицы, независимо от того из серебра они, из меди или из бумаги, так на все времена и стали называться его именем – шкробами. Злые языки тут же сочинили стихотворный пасквиль на оружейного мастера:
Почему-то любое проявление верноподданничества, рвения и усердия по отношению к высшим чинам в Старой Качели не приветствовалось в низах, но всегда считалось образцом прилежного поведения в верхах.
Шайка-лейка
После долгих мытарств в Старой Качели, пошла волна и разоблачений тех, кто в глухую годину строчил доносы на своих политических оппонентов и загонял их в застенки. Воспользовавшись ситуацией, директор крупного продуктового магазина в центре, недалеко от Гужевой площади, книгу жалоб и предложений переименовал и назвал её одним словом «Доносы». С этого дня книгу «Доносы» никто не просил, чтобы пожаловаться на плохое обслуживание или обсчёт покупателя. Так дурные дела минувших дней стали прикрывать не менее дурные дела нового времени.
Новинки стали внедряться повсеместно в старокачелькую жизнь. Скажем, сложившийся штамп, что театр начинается с вешалки, тоже был опровергнут не где-нибудь, а именно в Старой Качели.
Всё началось с того, что Гарику, пришедшему в Старокачельский эстрадный театр Крокус, показалось, что здесь публику потчуют какой-то серостью и пошлятиной, а те, бедные, всё равно терпят и даже аплодируют, что было, вообще, непонятно и даже отдавало абсурдом. Беда заключалась в том, что некогда проходивший по Старой Качели шёлковый путь оставил свой отпечаток на его обитателях: старокачельцы стали какими-то покладистыми, излишне благодушными и, попросту говоря, шёлковыми. Вот это-то и было плохо. Милютин когда-то вычитал в книге американского сатирика Амброза Бирса такое определение слова аплодисменты как – эхо отзвучавшей банальности.
Гарик решил, что этих аплодирующих по любому поводу людей следовало бы несколько перевоспитать и привить им чувство самоуважения. Какой- нибудь наглый и самоуверенный юморист им прямо в лицо смеётся над ними же, а они проглатывают эти пилюли, улыбаются и даже одаривают его овациями и цветами.
На следующий день в театре была организована торговля. Ассортимент пока был не так богат, но зритель уже имел возможность хоть чем-то запастись, идя на просмотр очередного «шедевра». Поначалу люди подходили к девушке в белом фартуке и колпаке, полагая, что в фойе открыли ещё один буфет. Но надписи на этикетках были необычными: «яйца тухлые», «помидоры гнилые», «майонез просроченный». Посыпались вопросы: «А зачем это? А что делать с тухлыми яйцами?»
Тут встревал сам Гарик, который взялся лично проводить инструктаж неискушенных зрителей.
– В протухшую и дурно пахнущую продукцию этих, так называемых мастеров эстрады, не грех запустить протухшие яйца. А то эти юмористы так и будут пичкать вас всякой пошлятиной.
Некоторые, наиболее робкие, отходили, не очень-то уверенные в том, что у них может получиться протест в форме закидывания сцены всякой дрянью. А иные, наиболее решительные, тут же решили опробовать новое оружие в действии. В первом же акте возник скандал. Как только на сцене появился писатель-сатирик и начал шепелявить, читая с листа свои «юморины», тут же в него полетели сначала помидоры, а вслед за этим, с галёрки со свистом прилетело яйцо и смачно разбилось об голову выступающего мастера художественного слова. В первых рядах, где сидел самый бомонд, то есть наиболее богатые и продвинутые старокачельцы, именуемые теперь новокачельцами, почувствовался удушающий запах испорченного яйца. Бедного юмориста, потерявшего сознание не то от испуга, не то от резкого запаха, пытались поднять и унести на руках, но рабочие сцены не решались к нему приблизиться, чтобы не испачкаться и не пропахнуть самим. На сцену выбежал администратор театра и начал успокаивать зрителей, которые, зажимая носы, начали удаляться из зрительного зала. Тут кто-то подсказал ему, что в фойе организована торговля, что и стало причиной такого небывалого скандала, повлёкшего срыв концерта. Администратор заспешил в фойе и чуть не с кулаками бросился на Гарика:
– Кто такой, как посмел, откуда взялся?
Часть зрителей, которая уже выбралась из зала, окружила спорящих и начала подавать свои голоса:
– И правильно, давно пора этого Птушкина гнать поганой метлой.
– А где я вам другого возьму?
– Не финти, начальник, много талантливых юмористов, да ты тут кормушку для своих устроил. У вас сплошная круговая порука, захватили эстраду и держите оборону, чтобы другие не проникли на сцену.
– Да уж, тут одна шайка-лейка, – вставил кто-то из толпы.
– А торговлю в фойе не имеете права отменять. У нас должна быть альтернативная торговля, – высказалась пенсионерка.
– Меняй программу, иначе замучишься пыль глотать! – бойко высказалась наиболее радикальная молодёжь.
– Ну и времена пошли! – чертыхаясь, удалился раздосадованный администратор.
Ося. Первое знакомство
