– О, это была парша. Я уверен. О’Брайен, Мари ее вылечила. Она вылечит и тебя.
О’Брайен смотрел на него, веря и не веря.
– Теперь я точно сплю.
Ник ухмыльнулся.
– Предоставь все мне. От тебя требуется только никому ничего не рассказывать – вообще никому. И быть готовым уйти отсюда.
– Ник, я не могу много ходить. – О’Брайен стащил одеяло, прикрывающее нижнюю половину тела. Правая нога была приподнята и перевязана от колена и ниже. Обнаженное бедро потемнело и раза в два раздулось. Ник осторожно натянул одеяло обратно на изуродованную ногу кузена.
– Однако идея отличная, – сказал О’Брайен. – Просто не очень вовремя.
– Ты не сдашься, потому что я не сдаюсь. Если ты не сможешь прийти к ней, Мари придет к тебе, – сказал Ник.
– Знаю, у меня бардак в голове, но как такое возможно?
– Я собираюсь обменять одну жизнь на другую – вот как.
41
– Странно, правда: такую важную вещь, как сон, мы так легко воспринимаем как должное… пока нам его хватает? – Мари прислонилась головой к стене норы, в изнеможении закрывая глаза.
– Прости, ты что-то сказала? Я… спала.
Мари разлепила глаза, устало улыбнувшись Зоре.
– Сегодня ты все сделала сама.
Зора ослепительно улыбнулась: усталость испарилась, уступая место красоте.
– Я превзошла саму себя.
– Сама себя не похвалишь…
– Что же делать, если от тебя не дождешься.
– Сегодня ты была хороша – очень хороша. Даже великолепна, – заверила Мари. Ее взгляд упал на койку, которую занимал Ник; теперь она служила временным пристанищем маленькой спящей Даните. – Ее тело исцелится. Но я тревожусь за разум.
– Леда писала в своих дневниках что-нибудь о том, как помочь тому, с кем случилось то, что случилось с Данитой?
– Изнасилование. Давай называть вещи своими именами. Даниту изнасиловали.
– Мерзкое слово, – заметила Зора.
– Под стать деянию.
Зора покачала головой.
– Так больше продолжаться не может. Надо что-то делать.
– Мы и делаем. Данитино тело исцелилось. Нынешней ночью ты уже омыла ее луной. Я просмотрю дневники матери. Уверена, смогу что-нибудь приготовить, чтобы исцелить и ее разум.
– Я толкую не про Даниту. А про мужчин. Ты же слышала их нынешней ночью. Они снова близко. Слишком близко.
Сев прямее, Мари подбросила еще одно полено в костер.
– Слышала.
– Их надо омыть. Нет смысла с ними толковать, пока они не освободятся от ночной лихорадки.
Мари уставилась на Зору.
– Нет.
– Нет? Что ты такое говоришь? Конечно, их надо омыть.
– Я не буду этого делать.
– Но, Мари…
– Ты же видела, что они сделали с Данитой! Они ее изувечили… разрывы, кровь, синяки. Зора,
– Они такие только потому, что умерла Лунная Жрица! Если мы их омоем, они снова станут нормальными.
– А что потом? Мы их омоем, и они будут жить с тем, что сотворили? – поинтересовалась Мари.
– Может, они должны нести это бремя вечно, но нельзя оставлять их, чтобы они становились злее и злее… и не только потому, что это ужасно для них. – Она покачала головой. – Не понимаю, как можно проявлять столько сострадания к кому-то, вроде Ника, люди которого не одно поколение убивают и порабощают нас, но не помочь мужчинам нашего Клана.
– Я принадлежу к обоим, и к Псобратьям, и к Землеступам. Зора, я делаю все возможное, чтобы понять, куда лучше вписываюсь. Может, я не права, но то, что они сделали с Данитой, так страшно, что у меня просто нет никакого желания им помогать, – заявила Мари.
