– Ты что творишь, служивый?
А стрелец развернулся и Михаила плетью ударил. В последний миг Михаил голову наклонил, удар по тёплой шапке пришёлся, а всё равно чувствительно. Вскипел Михаил, никогда его ещё плетью не стегали, а главное – без вины. Кровь в голову ударила, глаза застила. Выхватил молниеносно пистолет, в стрельца выстрелил. С такой дистанции промахнуться невозможно. От удара тяжёлой свинцовой пулей стрельца из седла вышибло. Селянин рот разинул, на лице красные рубцы от ударов плётки. Парни, как и стрельцы на той стороне, в лёгком шоке и растерянности. Парни сабли повыхватывали, стрельцы коней направили на мост, тоже за клинки схватились. Селянин проезду мешает. Один из стрельцов походя его саблей по голове ударил. На то секундочку потерял, а Афанасий уже на мосту. Михаил, чтобы между лошадьми не попасть да не быть сбитым и затоптанным, на сани забрался ловко, как обезьяна. И тулуп не помешал, ежели живым остаться хочется. У Афанасия положение выгоднее, коня стрельца его конь к кляче теснит. Михаил второй пистолет выхватил, старается удобный момент для выстрела уловить. А стрелять не пришлось, Афанасий стрельца срубил. Протиснулся между перилами и клячей, а второй стрелец рядом задом пятится. В возке с сиденья какой-то чин вскочил, кричит:
– Никон, царевича Дмитрия отребье! Убей его!
Михаил обернулся.
– Кир, оставь лошадь и за мной!
Сам с саней на мост, а с пролёта на лёд. Убоялся, что не выдержит лёд удара, да не случилось. На откос взобрался, оскальзываясь. За ним Кир карабкается. Кинулись к возку. Раз смертоубийство произошло, свидетелей оставлять нельзя, тем более служивых. С облучка возка ездовой спрыгнул, тоже в стрелецком кафтане. Михаил Киру крикнул:
– Бери ездового!
А сам к возку. В возке стоит молодой мужчина, немного постарше Михаила, из-за пояса пистолет достаёт. Униформа на нём видна, из-под распахнутой шубы. Оба вскинули пистолеты, одновременно грохнули выстрелы, чёрным дымом затянуло. Левую щеку Михаила болью обожгло, что-то тёплое потекло. Но его выстрел оказался удачнее. Служивый рухнул в возке с пробитой головой. Кир ещё с ездовым дерётся. Помочь надо. Михаил саблю выхватил, вдвоём на стрельца насели, зарубили. Опытный оказался, вдвоём еле одолели. Михаил обернулся – как там Афанасий? А тот со своим противником справился, с коня спрыгнул, взял крестьянскую клячу под уздцы, свёл с моста, освободив проезд. Пока Афанасий и Кир за лошадьми на ту сторону моста ходили, Михаил решил обыскать убитого мужа. Чего служивому делать так далеко от столицы? Вот ведь засранцы, другого слова не подберёшь. Не гонор их, не высокомерие, встреча без кровопролития обошлась бы. Убийство служивых людей – преступление серьёзное, губной избой или Разбойным приказом обязательно расследоваться будет. В возке походный сундучок, на замок заперт. Взломать сначала хотел, да побоялся саблю сломать, а другого инструмента нет. Но раз есть замок, стало быть, должен быть ключ. Нашёлся ключ в мошне на поясе у убитого служивого. Отпер Михаил замок, откинул крышку. О! Изрядный мешочек серебра. Михаил на руке прикинул. Килограмма на три потянет. А сколько в рублях – непонятно, не купец он, те с минимальной погрешностью определяли. Жалованье служивым людям казна всегда серебром платила, не медяками и не золотом. Заведено так издавна было. А ещё несколько бумажных свитков при сургучных печатях. Михаил один свиток развернул, читать стал.
«Мы, Великий князь московский и государь, повелеваем назначить князя Михаила Засекина воеводой Мурома и уезда. Воинским ратям и дворянскому ополчению подчиняться беспрекословно». Дата и подпись Шуйского.
Михаил вытер внезапно вспотевший лоб, потом мазнул по щеке, вымазав ладонь кровью. Убитый-то полный тёзка! Да ещё и князь. Другую бумагу осторожно взял, чтобы кровью не измазать. А там список дворян, которые жалованье на содержание своих дружин получить должны. Стало быть, денежки в мешочке – это жалованье и есть. Мысли в голове заметались. Взять деньги и уйти? Можно парням их долю отдать и разойтись на все стороны. Ватажки уже нет, и он не атаман. Пусть каждый свою жизнь обустраивает как хочет. Но ещё мысль мелькнула. Сначала отмахнулся – бред полный. А потом замер, обдумывать стал. А почему нет? Взять бумаги, сундучок, в униформу переодеться. Фотографий нет и ещё три века не будет. К тому же он тоже Михаил Засекин. Как знак свыше, перст судьбы указующий. Михаил оглянулся. Парни неподалёку стоят, переговариваются.
– Оба сюда! – крикнул Михаил.
И изложил оба варианта.
– Так ты хочешь воеводой стать? – удивился Кир.
– Если получится.
– А мы?
– При мне будете, вот как они были, – показал на убитых стрельцов Михаил.
– Так деньги у нас ещё в избе у Гаврилы Нестеровича, – чуть не взвыл Афанасий.
Ну да, мешочек с медяками и такой же с серебром. Для парней целое состояние.
– Вот ты и заберёшь. Так, я не понял, вы согласны? Остальное уже детали, я продумал.
– Мы с тобой, атаман!
– Забудь это слово, отныне я князь и воевода Михаил Засекин. Значит, так. Ты, Афанасий, руби топором прорубь. Топор наверняка в телеге у селянина есть. Небольшую прорубь, чтобы мёртвого опустить. Нам теперь нельзя, чтобы трупы нашли. А ты, Кир, верхнюю одежду со стрельцов снимаешь,
