направленной исключительно пользы для. Кто хотел – учился, как Михаил. Но дистанцию Дмитрий Михайлович соблюдал всегда. Михаилу иногда остро не хватало советов Авраамия Палицына, но он после смутных времён, в 1619 году, перебрался на Соловки, в монастырь, где взялся за писание труда об осаде Троицкого монастыря, а закончив фолиант, умер в 1626 году, оставив о себе добрую память потомков. Михаилу Аверкий Иванович был симпатичен, обладал мудростью, военным опытом, советы всегда давал дельные.
По мере службы уже полгода минуло, как Михаил в Разбойном приказе, опыт приобрёл, которым поделиться никто не мог, дело-то новое. Выводы для себя делал, улучшал порядок службы. Слова «патруль» тогда не было, называлось – дозоры или разъезды, если патруль на конях был. Для окраинных районов лучше конные подходили, для центра, в пределах Земляного города – пешие. На окраинах чаще пьяные потасовки, доходящие до убийств, а в центре грабежи. В центре больше людей зажиточных, не каждый мог купить дом или избу в пределах Белого города, а стало быть, и грабители там, где есть чем поживиться – деньгами, украшениями, шубами, не брезговали и добротной одеждой, а то и едой. Как удержаться от свиного окорока, если нога целиком в поварне подвешена, чай, деликатес, вкусняшка сытная. Правда, в богатых домах прислуга была из дюжих мужиков, а то и специально нанятые охранники.
Свою резиденцию или штаб-квартиру Михаил обустроил с разрешения Пожарского в пустовавшем доме напротив Разбойного приказа. Видимо, хозяева погибли в смутные времена, а голь перекатная заселяться самовольно у Разбойного приказа побоялась. Дом запущен, даже рам в окнах не было. Общими усилиями привели в порядок. На первом этаже караульное помещение, оружейная комната, дежурный, всё по образцу нынешней полиции Михаил сделал. А наверху кабинет для себя любимого и писарей. Без них невозможно, учёт жалованья, выдачи тканей для формы и прочее. Постепенно жители прознали, случись что, бежали сюда. Разбойный приказ и Пожарский занимались серьёзными преступлениями – казнокрадством, хулой на веру, изменой государству. И надо сказать – Разбойный приказ без дела не сидел. Дом приказа аборигены старались обходить стороной, потому как периодически из приказа доносились душераздирающие вопли пытуемых. Пытки были в порядке вещей, не каждый добровольно признавался в своих злодействах. Хотя Михаил считал, что под пытками люди могут не выдержать, оговорить себя, был противником жестоких мер.
В одну из ночей в дежурку ворвался мужик, по одежде – слуга, сразу закричал:
– Ратуйте, убивают!
– Успокойся, здесь тебя не убьют. Коротко и ясно – где и что случилось.
– На Моховой, в дом моего хозяина пробрались тати.
– Сколько числом?
– Не ведаю, четверых точно видел. Яшку, слугу, сразу пришибли, я в конюшне был, сюда побёг.
– Правильно сделал. Караул, подъём! На коней!
Сам на коня вскочил, мужика усадил вместе с ратником, за ним пристроив.
– Давай вперёд, показывай дорогу.
Цокот кованых подков по брусчатке или дубовым плашкам раздавался в ночном городе далеко. Как въехали на Моховую, Михаил руку поднял, давая знак остановиться.
– Спешиться всем. Ты – охранять лошадей. Остальные – за мной. Тебя как звать-то? – обратился он к мужику.
– Онуфрий.
– Веди, только тихо.
Михаил хотел схватить татей, чтобы ни один не ушёл. Первоначально так бывало несколько раз. Подъедут на конях, а разбойники, заслышав конский топот, разбегаются. Через забор перелезут и к соседям, а от них на соседнюю улицу. Обидно бывает. Михаил неудачный опыт учёл, неудачи – лучший учитель.
Калитка во двор открыта, мужик во двор завёл.
– Хозяева дома были? – тихо спросил Михаил.
– Дома. Где им быть ночью.
– Где спальня?
– На втором этаже.
– Ты и ты – на задний двор, а ты охранять калитку. Чтобы ни одна тварь не ускользнула. Не сдадутся – руби! За мной! – отдал распоряжение Михаил.
Сам пистолет в руку взял, курок взвёл. В комнатах почти темно, только скудный свет от лампадок перед иконами в красном углу. На первом этаже тихо, а со второго этажа шум.
– Оставаться здесь, – ткнул пальцем в грудь ратнику Михаил.
А сам с тремя воинами по лестнице подниматься стал. Хозяин из рачительных, ни одна ступенька не скрипнула. Поднялись в коридор. Шум и приглушённые звуки ударов из-за левой двери доносятся. Поторопился он, не узнал от слуги, с какой стороны спальня.
– Прохор, остаёшься здесь, – приказал Михаил шёпотом на ухо ратнику. За мной!
