Сходство действительно было поразительное. Только внук был безус и лысоват. Комэска Семенова будто по голове ударили: на него в четыре глаза смотрел тот самый есаул Никишкин, который повесил его в девятнадцатом году! Сердце бешено застучало, кровь ударила в мозг, лицо исказилось накатившей яростью.
— Ах, сучья контра! Перекрасились и сюда добрались! — страшно прохрипел он.
Лязгнула выдергиваемая из ножен шашка. «Решала» и банкир обмерли в предсмертном ужасе. Семенов ударил без замаха, в конце начатого движения, снизу-вверх и слева-направо. Последняя треть клинка наполовину пересекла банкиру горло под кадыком, голова неестественно запрокинулась, и он упал, забрызгав кровью стену, картину и сапоги комэска. Ирумов истошно заверещал и закрыл голову руками. Пехотинцам рекомендуется в таких случаях прикрываться поднятой винтовкой, но и железо помогает далеко не всегда. А уж скрещенные руки и вовсе негожая защита! Серый клинок вошел ему в основание шеи, засев в ключичной кости. Семенов подождал, пока тот начнет падать и выдернул шашку на себя.
— Сто первый! — кричал кто-то за спиной. — Тревога! Группу в музей!
Семенов, не обращая ни на что внимания, рубил ненавистный портрет. Когда от старшего Никишкина остались только клочья, он пришел в себя и осмотрелся. Мертвенно-бледный широкоплечий парень в черном костюме и с витым проводом от воротника к уху, держал в одной руке рацию, а в другой пистолет. Но держал не угрожающе, а растерянно — в опущенной руке, обессиленно прислонившись спиной к стене. Видно было, что разыгравшаяся только что жестокая сцена подорвала боевой дух и полностью его деморализовала.
— Подмогу вызвал, контра?! — Семенов погрозил кулаком, вытер и бросил в ножны клинок, бросился в соседний зал, рванул ручку окна и, распахнув раму, выпрыгнул на улицу.
Из-за угла слышались крики и топот ног. Семенов огляделся: слева длинная улица, никуда не свернешь, если начнут стрелять в спину, прямо сквер — можно при необходимости укрыться за деревьями. Он извлек маузер и, придерживая шашку, рванул к скверу. Но тут из-за угла, визжа и скрипя, выскочила потрепанная «Газель». Двери распахнулись, наружу выскочили вооруженные люди, размахивая пистолетами, бросились в погоню. С другой стороны затормозил микроавтобус с тонированными стеклами. «В клещи берут, гады»! — мелькнула злая мысль.
Но из микрашки выскочил Молчун, Юрий Борисович и еще несколько человек. Раздались выстрелы, нападающие рассеялись, прячась за столбы и деревья. Семенов бросился к микроавтобусу. Вдруг почувствовал, как случалось, в горячке не одного боя — всей кожей, каждым волоском: он под прицелом, сейчас прилетит пуля! Но Молчун выстрелил и, очевидно, попал — чувство опасности исчезло.
— Спасибо! — сказал Семенов.
— Давай за автобус, — бросил тот.
На углу затормозил огромный военный грузовик, из-под брезентового тента посыпались одетые в бронежилеты и каски бойцы с автоматами.
Нападающие бросали оружие и поднимали руки или ложились на мостовую.
— Откуда вы узнали? — спросил Семенов, пряча маузер в кобуру.
— Конспиратор хренов! — раздраженно ответил Молчун. — Работа у меня такая!
Снова накатило чувство опасности, и не зря: лежащий в десяти метрах убитый внезапно «ожил» и, приподнявшись, прицелился в Молчуна.
— Гриша, берегись! — Семенов бросился на линию огня, обхватил Молчуна, прижал к себе, как ребенка. Что-то ударило в спину — раз, второй, третий. Ощутимо прошило бедро, в том же месте, куда однажды осенью восемнадцатого вошел осколок шрапнели. Молчун стреляет в ответ из-под его руки.
— Теперь все, — переводя дух, говорит он. — Ты цел?
— Да вроде… Посмотри, на спине…
— Ничего себе, да тут три дырки! А крови, вроде, нет… Ты как?
— В норме, — комэск задирает одежду. — Глянь, что там?
— А на теле никаких дырок! Старые шрамы только, да пятна какие-то… И то проходят… Тебя что, пули не берут?
— Раньше брали — пять ранений имею… А теперь не знаю.
— Тебя бы ко мне в команду!
— А я бы тебя в эскадрон взял, — мечтательно произносит комэск, глядя, как военные окружают музей.
— Ладно, сиди в автобусе с ребятами, а я посмотрю, что там!
Молчун сделал несколько шагов, но вдруг вернулся.
— А ты знал, что тебя пули не берут?
— Откуда? Я даже понять не могу, как здесь оказался…
— А чего ж ты под огонь бросился?
— Так иначе этот гад тебя бы шлепнул. Валялся бы тут на асфальте…
— А если бы ты валялся?
Под пронизывающим взглядом Семенов поежился.
