Ни шпаг, ни рыцарских доспехов, ни вороных коней, мчащихся по зыбкому воздуху так же уверенно, как по земной тверди, в реальной жизни, конечно, не появилось, что и подтвердила простая, здоровая психика убирающей со стола Ольги, которая вообще не заметила ничего необычного: побежали бойцы и побежали — такой у них режим! И откуда вдруг у них появятся перья на шляпах, латы или шпаги? Маленький автомат она пару раз у Григория Степановича заметила, но шпаги-то уже давным-давно в музеях пылятся!
И помогающие добросовестной и рассудительной Ольге девушки твердо стояли на земле, прикалывая каблучками к ней всякие глупые фантазии. Все они видели только будничную реальность: Молчун с группой охраны никуда не взлетел да и взлететь не мог, ибо он человек, а не птица! Парни лишь буднично совершили вечернюю пробежку, а потом, «согласно расписания», вовремя легли спать, выспались без сновидений и вовремя встали, чего нельзя было сказать о команде молодых и перспективных ученых, которым мерещились мистические сны из классики, да вдобавок всякие ужасы, никогда не виданные, а только представляемые и оттого еще более пугающие…
И выглядели они утром, как не отступая от прямой, словно удар штыка, правды опытного солдата Молчуна: будто яйцеголовые после рукопашной — кругом одни битые яйца… То есть, по мнению Молчуна, нарушение режима и разные думки-задумки на пользу ученому люду явно не пошли!
Ровно в девять тридцать, после сытного и вкусного завтрака, Молчун усадил научную группу в микроавтобус «мерседес» — на вид тот же самый и с похожей потёртостью на левом углу переднего бампера, но с другими номерами — и в сопровождении двух машин охраны они выехали из посёлка.
— Зовут меня, если отбросить привлекающую ненужное внимание экзотику, Григорий Степанович. Я назначен непосредственным руководителем проекта по безопасности и технико-организационным вопросам, — объявил Молчун, располагаясь на переднем сидении возле водителя. — Эти вопросы часто переплетаются, о чем неподготовленные люди даже не подозревают. По всем вопросам ко мне. А я уже при необходимости выйду на нашего Куратора — товарища Мельника Семена Игоревича. Сейчас на месте осмотритесь, определитесь, чего не хватает — и подробный список — рукописный и в единственном экземпляре, положите вот в эту папку под названием «Амальгама». Запомните?
— Запомнить-то запомним, но почему «Амальгама», можно полюбопытствовать?
Ивлиев сначала решил, что Григорий Степанович не станет отвечать: слишком долгим было молчание, оправдывающее прозвище, — но ответ всё- таки последовал.
— А почему нет? Слово запоминающееся.
— Действительно, — согласился Коваленко. — И моя первая научная работа была связана с амальгированием железистых руд.
— Вот вы и нашли логику, мой ученый друг, — кивнул Григорий Степанович. — Кстати, телефоны оставлять в жилом поселке, все записи делать в опечатанных блокнотах, регистрировать и сдавать в спецбиблиотеку.
Ученые переглянулись. Запахло неведомыми им запахами боевой химии. Или чего-то другого, но боевого.
— Институт закрыт двадцать лет назад, — продолжил Молчун. — Оборудование, естественно, давно вывезено, но мы быстро завезем новое. Дело на контроле, так что проволочек не будет.
Основной корпус Института представлял из себя пятиэтажное кирпичное здание в виде буквы «П». По довольно просторной и огороженной высоким забором территории, заросшей тут и там бурьяном, заваленной специфическим промышленным хламом — разнообразной тарой, катушками кабелей и проводов, какими-то бочками, кучками спекшегося шлака — поодиночке и небольшими группами, ходили энергичные деловитые мужчины: останавливались, что-то фотографировали, что-то записывали в свои смартфоны и планшеты. Заметив Молчуна, сопровождающего команду Ивлиева, приветственно махали ему рукой. Молчун махал в ответ или сдержанно кивал.
— Кто это? — спросил Мамыкин.
— Наши люди, — ответил Молчун. — Составляют общий план реставрации и модернизации объекта. С чего начнём осмотр?
— Давайте с энергоблока, — предложил Ивлиев и, не говоря ни слова, Молчун развернулся на девяносто градусов и, забросив руки за спину, упруго зашагал вдоль растрескавшегося фасада.
Энергоблок — дизельная электростанция в подземном бункере — встретил их слегка припылённым, но без малейших следов коррозии, оборудованием. Рычаги и переключатели, по современным меркам слишком массивные, изготовленные без малейшей претензии хоть на какой-то дизайн, срабатывали с первого нажатия.
Подойдя к диспетчерскому пульту, Ивлиев осторожно коснулся большой красной кнопки — прикрученная справа от кнопки табличка «Общий пуск» не оставляла сомнений относительно её назначения. Пробежав пальцами по обрамляющему кнопку металлическому кольцу, он вопросительно посмотрел на Молчуна.
— Запускали, — ответил тот на вопросительный взгляд Ивлиева. — Работает.
В глубине помещения выстроились в ряд три дизель-генератора.
— Мощность каждого шестнадцать киловатт, — Молчун с явным удовольствием похлопал по металлической стенке крайнего блока.
Ученые переглянулись.
— Сорок восемь в сумме. Маловато, — покачал головой Дроздов и уткнулся в свой блокнот.
