– Тоже мне, неразрешимая задача! – Рашук, кажется, растерял остатки терпения. – Тебя! Самца озабоченного! Найти!
Его глаза стали неподвижны, зрачки растворились в строчках кода:
– Эдуард Сидоренко, двадцати трех лет, проживающий с родителями по адресу: улица Индустриальная, пятнадцать, квартира три, временно безработный, вторая группа крови, плоскостопие…
– Рашук!
Он моргнул:
– Живи пока, Сидоренко, торопимся мы!
Эдик остался у подъезда.
– Я не хочу возвращаться в твою избушку, – капризно протянул Рашук, когда мы уже пересекли парковку, приближаясь к автобусной остановке. – Далеко, долго, бессмысленно.
– Как хочешь, – я пожала плечами. – Тогда давай в больничку поедем, Баринова навестим. Страстный поцелуй в честь выздоровления он заслужил.
– Меня твой Аричка интересует в стопятидесятую очередь, – фыркнул Рашук. – Ты, наверное, про это забыла, но я здесь нахожусь не для того, чтоб твои мелочные счеты сводить.
Я хотела возразить насчет мелочности, но в кармане зазвонил мобильный. На экране высветился номер моего домашнего телефона.
– Алло.
– Таечка, – Васильевна говорила тоненьким девчачьим голоском. – А ты скоро дома будешь?
– Что-то случилось, Света?
– Да я тут у тебя прибиралась…
Кто ее вообще об этом просил?
– И нашла кое-что, надо, чтоб ты посмотрела.
– До вечера это подождать не может?
– Это отца твоего вещи, и, боюсь, я что-то повредила по скудоумию, – Васильевна всхлипнула и совсем уж запищала, – за-ради бога, Тайка, приходи, каждая секунда на счету.
И она бросила трубку.
– Планы поменялись, – сообщила я Рашуку. – Мне домой надо. Васильевна там что-то расколотила.
– Достойная причина.
– Она в истерике бьется. Сегодня же суббота, не все фирмы работают, так что пробок нет, да и рабочий день еще не начался.
Идею забрать с парковки свой велосипед я отмела сразу же. Чемодан я на нем не увезу, значит, остается только такси. Денег при себе нет, но я заплачу уже на месте, в комоде у меня припрятана пара купюр на такой вот случай.
– Я с тобой, – Рашук склонил голову к плечу, будто прислушиваясь. – Я с компьютеров не успел все стереть.
– А силой мысли слабо? – Я уже призывно махала рукой желтому автомобилю с шашечками на дверцах. – Ты же все хакнул.
– А я их отключил от сети, компы свои, – пожаловался Рашук. – В целях предосторожности, теперь и сам к ним доступа не имею.
В машине я дремала, прислонившись виском к стеклу, Рашук вполголоса беседовал с водилой о трудностях водительской жизни и спать мне не мешал.
– Приехали, – тронул он меня за плечо, когда машина остановилась.
– Посиди тут, – я зевнула в ладошку. – Я деньги из дома принесу.
Таксист не возражал, дело было обычное.
Я взбежала на крыльцо, толкнула входную дверь:
– Света, я уже дома. Погоди пару минуточек, я за такси расплачусь и будем с твоими разрушениями разбираться…
Я споткнулась о кучу какого-то хлама в коридоре, остановилась, сфокусировав взгляд и замерла.
– Хлеб и пиво, Таисия Алексеевна.
У меня из легких будто выкачали весь воздух. Никита Петрович Кузьмин сидел в моей гостиной, то есть в том, что когда-то ею было, потому что комната была полностью разгромлена, как и кухня, как и спальня, обломки межкомнатных перегородок причудливо перемещались с останками мебели, разбитой посудой, неопрятными кучами одежды и постельного белья. Кузьмин сидел на единственном уцелевшем стуле прямо по центру этого Армагеддона.
– Где Светлана?
Он широко повел рукой:
– Где-то здесь.
Я заметила, что ладонь его испачкана чем-то бурым. Кровь?
