Воняло гадостно, будто на помойке, в воздухе носились жирные мухи. Кузьмин, оскалившись, вывалил изо рта язык и облизнул руку:
– Вы знали, Таисия Алексеевна, что коронарная кровь обладает нежнейшим насыщенным вкусом?
– Сердцеед, – сказала я потерянно, – Итиеш, убийца народов.
– Моя слава идет впереди меня, – Кузьмин, покряхтывая, поднялся с сиденья.
Может, мне хватит сил его обезвредить? Он же просто рыхлый пожилой человек, а я молодая, хоть и не очень спортивная. Если я заеду ему куда-нибудь в болевую точку…
Но движения Итиеша не прекратились, он все еще продолжал вставать. Я даже нервно моргнула, решив, что мне привиделось. Он все вставал и вставал, как будто огромная змея выбиралась из своей кожи, он вырастал, сбрасывая с себя личину пожилого начальника охраны, а отброшенная личина рассыпалась в целый рой навозных мух.
– Ваши насекомые, Таисия Алексеевна, на редкость тупы, агрессивны и ничтожны.
Настоящий Итиеш мало походил на человека. И дело было даже не в росте, метра под три, он касался макушкой потолочной балки, и не в темной коже синюшной черноты, и не в глазах, тоже черных, а, наверное, в выражении этих глаз.
– Но даже самые тупые создания способны к организации при хорошем руководстве.
– Вы выдрессировали мух? – я сглотнула.
– Я составил из них рой, огромный, мегарой. Ты знаешь, что такое рой, дайгонова шлюха?
Ответить не получалось, одновременно с вопросом он продавливал меня. По сравнению с его действиями транс, наведенный на меня Рашуком, был просто детским лепетом. Я почти физически ощутила липкие пальцы, забирающиеся мне в голову.
– Где мое сердце, шлюха?
Я опять не ответила, рот был занят, я изо всех сил кусала себя в мягкую часть ладони. А потом я поняла, что болевой шок мне не помогает, а потом… потом почувствовал, что помощи в отражении ментальной атаки мне не требуется.
Он оставил попытку, липкие пальцы покинули мою черепную коробку.
– Хороший щит, давно таких не видел. Где сердце?
– Может, вы его съели? – вежливо переспросила я. – Вы же сердцеед. А какое именно, может, нужно было уточнить параметры поиска?
Противное жужжание мух мешало сосредоточиться, мне хотелось почесаться, хотя ни одна из них меня еще не коснулась. Интересно, а как он меня убьет? Натравит свой рой? Кстати, ничего «мега» я в нем не заметила. Нет, конечно, столько мух я не видела никогда, но приставка «мега» к этому рою не подходила.
– Баринов сказал, что спрятал канопу здесь, в доме Бергов. Он сказал, что сам забыл, где именно.
– Канопу?
– Эту, – он пошевелил ногой с длинными синими ногтями, из кучи мусора выкатилась глиняная ваза, которая обычно стояла в моем подвале и собирала всю возможную пыль.
– Она пуста.
– Ты пытаешься шутить, шлюха?
Я пыталась тянуть время. Рашук уже обо всем догадался, он что-нибудь придумает.
– Ну чего ты тут застряла, змейка – легкий на помине мальчишка вошел в дверь, – Степан воды просит…
Таксист шел следом, он замер на пороге. Итиеш просто выбросил вперед огромную руку, цапнул его за грудь, водитель осел на пол, дернулся, из рваной раны толчками выплескивалась кровь.
Воспользовавшись секундным преимуществом, Рашук подскочил ко мне:
– За спиной держись, – и рванул с плеч свой халат.
Теперь я поняла, почему он почти никогда не расставался с этим рубищем. Халат будто моментально растянулся на каркас, как воздушный змей, как щит, которым он, скорее всего, и являлся.
Итиеш жевал, по подбородку текли блестящие дорожки.
– Ты не выстоишь против меня, рашук, и шлюха твоя тоже. Скажи ей, пусть отдаст мое сердце, и я, может быть, отпущу вас наблюдать закат этой планеты.
Мухи, угрожающе жужжа, выстраивались в клин, направленный прямо на нас.
– Каким образом ты решил покончить с этим миром? – мой учитель спрашивал спокойно, но мне было видно, что плечи его дрожат.
– Экологическая катастрофа, – с удовольствием ответил сердцеед, он засунул в пасть последний кусочек и облизал пальцы. – Земля погибнет от насекомых. Отдай мое сердце, и я позволю тебе самому все увидеть.
– Тая, отдай, – вдруг сказал Рашук, – нам этот кусочек мышцы погоды не сделает.
Я правда не знала, где его поганое сердце. Когда я вернулась сюда полгода назад, канопа уже была пуста, она валялась в подвале с расколотой
