– Что да уж? – передразнила я татуировщика. – Можешь исправить.
– Тайка, – он прижал к груди пухлые руки, к своей груди, не к моей. – Ты же знаешь, для тебя хоть звезду с неба. Ну не берет тебя тушь.
– Что значит не берет? Значит, глубже вкалывай.
– Смотри, – он цапнул меня за запястье, где над браслетами змеились черно-красные, а скорее уже серо-розовые татуировки, свободной рукой схватил держатель татуировочной машинки, поднеся наконечник к моей коже.
Машинка зажужжала, наконечник чуть углубился в кожную ткань, впрыснул порцию краски. Я поморщилась, процедура была болезненной.
– Теперь смотри, – Эдик отпустил держатель и раскрытой ладонью провел по моему запястью. Это было на редкость негигиенично. – Видишь?
Краска осталась на его ладони, а не на моей коже. Более того, даже следа от наконечника на ней не удавалось рассмотреть.
– Что это значит?
– У тебя нечеловеческая регенерация. Можешь еще пирсинг попробовать, зуб даю, любой прокол у тебя за полчаса зарастет.
Пирсинг я пробовать не захотела. Вместо этого я попросила лист бумаги, ручку и отправилась в туалет. Там при свете синей потолочной лампы я все тщательно переписала и перерисовала. «Меня зовут Таисия, я стальная змейка, я защищаю…» Следующий символ я никогда не могла расшифровать. Рисуночное письмо, черт его дери. Это могло читаться и как фараон, и как солнце, и как желание.
Когда я вышла из туалета, в кресле у Эдика сидел новый клиент.
– Спасибо за ручку, – сказала я, положив ее на стойку. – Пока.
– Девушка, – протянул из кресла мускулистый парень. – Где вы прячете свои крылья? Вы же ангел?
Эдик скривился:
– Брось, Тимур, она на пикаперские штучки не ведется. Не твоей лиги барышня.
Я вернулась на набережную, купила у лоточника карамельное яблоко на палочке, и, сидя в машине и хрустя лакомством, любовалась ночной рекой, проплывающими катерами, тем, как причудливо дробится в волнах фонарный свет.
Низкий мужской голос вывел меня из задумчивости:
– Таисия?
У машины стоял мой доктор-спаситель, без белого халата, но вполне узнаваемый. Черная футболка плотно облегала рельефную грудь. В руке он держал точно такое же, как у меня, яблоко.
– Добрый вечер, – я отсалютовала лакомством. – Гуляете?
– Перемещаюсь, – он улыбнулся. – Из точки «А» в точку «Б».
– Точка «А» – это больница, а «Б», наверное, дом?
– Я живу в отеле, – ответил доктор.
– Хотите, я вас подвезу? – неожиданно спросила я.
Он кивнул:
– Меня не часто подвозят хорошенькие пациентки.
– Значит, я все-таки хорошенькая? – дождавшись, когда он займет пассажирское место, я завела мотор.
– Я никогда не утверждал обратного.
Дорогу я знала, нам не пришлось даже сверяться с навигатором. На трассе я привычно ускорилась, мой попутчик наблюдал за моими действиями со вниманием инструктора автошколы, о чем я ему не приминула сообщить.
– Вы давно водите?
– Ну, права я получила в шестнадцать, значит, десять лет. Это была неловкая попытка выяснить мой возраст?
– Таисия, я читал вашу медкарту, так что знаю и более скрываемые тайны.
– Например, какие?
Он округлил глаза и выдохнул:
– Все!
Мы синхронно расхохотались.
По дороге мы почему-то решили, что ехать ему сейчас в отель глупо. Я предложила обзорную экскурсию гостю нашего города. Он с радостью согласился. И мы поехали на обзорную площадку, с которой открывался самый красивый вид на Славигорск.
Я заглушила мотор, когда мы добрались до места, и тишина опустилась с неба, накрыв нас будто пологом. Не уверена, кто из нас сделал первый шаг, вполне может быть, что я, но уже через пару минут мы самозабвенно целовались, срывая друг с друга одежду.
Он подхватил меня под бедра, перетащил на свое сиденье, дернул замок джинсов, стягивая их с меня.
– Нет, – я вдруг поняла весь ужас происходящего. – Мне нельзя.
Он мотнул головой, тяжело задышал, дернул джинсы, плотная парусина с треском разошлась.
