– Не, мухуна! – Бурей лёг животом на стол и сунул кулак к самому уху мастера. – Слышь, как жужжит?! Аж по матери! Баба так не может. Мухун!
– Ну, мухун так мухун, – махнул рукой Филимон. – Придави ты эту пакость, Серафим!
– Неа! – осклабился Бурей. – Мы на тризне или как? На тризне! Стал быть, надо и в умении воинском показаться! Вон, Кондрат летом говорил, что хороший плотник из-за плеча мухе топором лапы поотрубать может. Было такое, Кондрат?
– Было, не отпираюсь! – выпятил грудь Сучок. – И не я один могу!
– Во-о-от! – протянул обозный старшина. – А у мухуна их целых шесть – руби, не хочу! Потом и мы кой-чего покажем, а витязи?
– Покажем, – усмехнулся в усы Филимон. – Пусть братья из Ирия видят, что есть кому на их место встать!
– Хрр, иди сюда, касатик, – Бурей принялся извлекать добычу из кулака.
На этот счёт у «мухуна» имелось своё мнение – он не без успеха попытался пробраться между пальцами и был отловлен лишь в последний момент.
– Ку-у-уда, язва! – обозный старшина перехватил своего пленника за крылья. – Ишь, резвый какой! Не, так дело не пойдёт! Щас я тебе крылья-то пооборву!
По сказанному и вышло – полумёртвый, лишённый крыльев «мухун» покорно распластался на спешно расчищенном столе.
– Швырок, топор подай! – распорядился Сучок.
Швырок с поклоном подал старшине топор.
– Серафим, чегой-то у тебя мухун дохлый такой, – подначил Бурея Макар, – понажористей не нашлось?
– Хошь, сам лови, – рыкнул обозный старшина.
Сучок взял топор, зажмурился, несколько раз глубоко вздохнул, открыл глаза и резко взмахнул топором. Лезвие свистнуло в воздухе и с хрустом глубоко врубилось в столешницу.
– Ни хрена себе! – выдохнули наставники.
На столе судорожно загребал тремя оставшимися лапами «мухун».
Андрей Немой поднялся из-за стола, подошёл к Сучку, хлопнул его по плечу, показал на топор, на муху, на плотников, махнул рукой в сторону Ратного, одобрительно кивнул и снова хлопнул Сучка по плечу. Того аж покачнуло.
– Ты чего сказать хочешь, Андрей? – спросил Филимон. – Что глаз у Кондрата соколиный?
Андрей отрицательно покачал головой и ещё раз показал в сторону Ратного.
– А-а-а, – догадался Филимон, – говоришь, что теперь понимаешь, как они десятком против толпы устояли?
Андрей кивнул и, помедлив немного, поклонился Сучку, как равному.
Сучок согнулся в ответном поклоне.
– Кондрат, а у вас все так могут? – спросил едва разогнувшегося мастера Прокоп.
– Ну, почитай, все, – ответил за старшину Нил. – Хошь покажу? Там ещё три лапы остались.
– Хватит столы портить, ироды! – Плава с помелом появилась неизвестно откуда. – Сами ж за ними жрать будете! Вон во дворе меряйтесь!
Все с хохотом выкатились во двор. Однако долго веселиться не пришлось.
– Хорош ржать! – резко скомандовал Филимон. – Пора и железом позвенеть, предков да братьев порадовать.
– Это как? – удивился кто-то из плотников.
– А вот так, – отозвался наставник Тит. – Отрадно тем, кто в дружину Перунову ушёл, звон мечей послушать, и предкам отрадно. Если вои мечами меж собой звенят да умением меряются, значит, есть кому кровь и род защищать. Давайте, не стойте – круг поединошный утоптать надо!
Бурей, шепча что-то под нос, запалил факел, а Андрей Немой первым двинулся по кругу посолонь[45], негромко мыча под нос какой-то мотив, а за ним гуськом двинулись и остальные наставники, кроме Филимона и Макара, но и они подхватили за Андреем его протяжную песню. Сучок попытался понять, о чём же поют ратники, но не сумел – слова, вроде бы и похожие на привычные, были ему незнакомы, и веяло от тех слов седой древностью. Немой и наставники, меж тем, крепко топая сапогами в землю, начали сужать круг. Филимон посмотрел на плотницкого старшину и без слов, одним взглядом, распорядился: «Чего встали? Давайте, пристраивайтесь!»
– Пошли давай! – скомандовал Сучок своим, пристроился в хвост процессии, попал в ногу и, как умел, замычал древний, строгий и суровый мотив.
Так они ходили, пока совершенно не утоптали снег в кругу поперечником в две сажени, после чего, следуя за Андреем, поклонились на восход и вышли из круга.
Андрей распоясался, с поклоном передал свой воинский пояс с мечом Титу и начал скидывать полушубок. За полушубком последовали рубахи, верхняя и исподняя. Макар взглянул на Андрея, передал свой меч Филимону и тоже принялся разоблачаться. Сучок и плотники в недоумении смотрели на них.
– Гляди, гляди, – Бурей подкрался к другу совершенно бесшумно.
Сучок от неожиданности подпрыгнул и обернулся. Факела в руках у Бурея уже не было, его заменил бубен. Когда Серафим успел избавиться от факела и разжиться музыкальным инструментом, плотницкий старшина не понял.
