– Как скажешь, мастер! – Кузнечик всем своим видом являл картину «примерный ученик внимает учителю».
– Так на чём я остановился? – Плотницкий старшина со всей возможной солидностью покивал головой. – А, вспомнил! Вот эта лесина называется стрела и будет саженей пяти в длину, к ней с одной стороны крепится кожаная праща, а к другой привешивают противовес, и крутится та стрела на оси…
Сучок рассказывал и показывал всё, что узнал от Лиса и смог выяснить сам за время работы над моделью, но какая-то мыслишка скреблась на дне его сознания, как мышь в амбаре, вот только отловить её никак не получалось. Кузнечик внимательно слушал, к месту задавал вопросы и вообще, что называется, смотрел наставнику в рот, но что-то в его глазах светилось такое, чему Сучок названия придумать не умел, и это что-то мастеру совсем не нравилось.
– Теперь сам погляди! – плотницкий старшина выдохся.
– Спасибо, мастер! – парнишка резво сцапал модель и с сосредоточенным сопением начал её крутить. Повернул стрелу, оттянул пращу, пошитую за неимением кожи из тонкой холстины, покрутил туго ходящий по оси противовес, ещё раз повернул столь же тугую стрелу и с хитрой улыбкой принялся на неё давить всё сильнее и сильнее…
– Глазами смотри – не руками! – Сучок залепил отроку крепкий подзатыльник. – На прочность проверить решил?!
– Д-да, – озорства во взгляде мальчишки уже не было.
– А язык тебе для чего даден?! – мастер вызверился не на шутку. – Ежели заметил чего непотребное или непонятное, так скажи, спроси, внимание обрати! И скажи это словами, другим понятными, да убедись, что поняли тебя. А если про непорядок говоришь, так будь готов сразу предложить, как тот непорядок избыть! А иначе не мастер ты, а охвостье! Понял?!
– Понял, – парнишка пристыженно кивнул.
– А раз понял, так говори, зачем на прочность проверял?
– Так я подумал, дядька Сучок, что вот этой оси тяжелее всех придётся – весь удар в ней останется! Папка и Фифан-грек так объясняли, импульс, говорили, приложен, вот!
– Ымпульс, говоришь? – булькнул горлом плотницкий старшина.
– Ага! – радостно кивнул Кузнечик.
– Да-а, ма-астер! – Сучок вложил в голос максимум презрения. – Не о том думаешь!
– А о чём? – паренёк в изумлении распахнул глаза.
– Ось потолще изладить – дело пятнадцатое! – плотницкий старшина потряс в воздухе пальцем. – Перво-наперво, ежели что ладишь, сумей понять, зачем! Для чего эта вещь, что она делать будет и на всё, что этой поделки касается, смотри так – помогает оно ей своё назначение исполнять или мешает. Вот так-то!
Кузнечик молча покивал головой каким-то своим мыслям, почесал в затылке и вдруг спросил:
– Скажи, мастер, а с красотой как?
– Правильно, знаешь, о чём спрашивать! – Сучок посчитал, что похвала не повредит.
Паренёк слегка зарделся, а плотницкий старшина продолжал:
– Вот скажи, Тим, ты, скажем, инструмент, которым работать удобно и приятно, некрасивый видел?
– Н-н-нет…
– То-то и оно, что не видел! – Сучок снова воздел вверх палец. – Когда в вещи ли, в доме ли, или, вон, в колесе водяном, всё по уму да по делу, так оно и красиво! Потому что красота – она в пользе! Нет, не так! Красота она и есть польза, а польза есть красота! Понял, отрок?
– Понял, мастер! – Кузнечик энергично кивнул и вдруг спросил: – А как же с узором?
– Э-э-э-э, брат, у узора тоже своё дело имеется! – глаза плотницкого старшины загорелись. – Он душу веселит, а с весёлой душой любая работа лучше работается, и не только работа! Только тут не переборщить надо, а то вместо красоты украшательство выйдет, а оно, как козёл на свадьбе, непотребно! Так что ты любую работу душой проверяй, тогда и красота везде будет!
– Вот и Фифан говорил, – затараторил Кузнечик. – Только мудрёно как-то! Может, оттого, что он тогда вина напился?
– Не тебе старших судить! – Сучок в зародыше пресёк скользкую тему. – Ты лучше скажи, какую работу камнемёт делает?
– Камни метает!
– А что ему для того надо?
– Чтобы всё у него плавно работало, чтобы праща с крюка вовремя сходила да мягко раскрывалась! – Глаза у мальчишки вспыхнули.
– Красиво это будет?
– Да, дядька Сучок!
