– Мне кажется, мы находимся примерно вот здесь, – ткнув пальцем, негромко произнес Латыпов. – Мы шли вдоль этой старой дороги и переходили реку. А дальше, вот здесь, похоже, что Развилка. Верно?
– Верно. – Глаша кивнула. – Мне отец показывал, когда мы в этой норе отсиживались. А ты, вообще-то, неплохо по карте ориентируешься.
– Да какой там. – Сергей махнул рукой. – У нас примитивные карты, от руки рисованные. И только для нашего района, до Водохранилища. Просто некоторые ориентиры совпадают, я и догадался. А такой карты я никогда не видел. Говорят, у членов Когорты есть, но секретные. Простым бойцам их не показывают.
– Наши карты еще примитивней, – сказала Глаша. – Обычные схемы. А тут столько всего нарисовано и понаписано. Жаль, многое не разберешь.
– Ну, кое-что все-таки разобрать можно. Вот здесь, смотри, крупными буквами. По… кро… вэ… эс… кое, – прочитал Латыпов, с трудом различая буквы, – эС… тэ… эр, кажется… Стреш, что ли? Нет, в конце не разобрать. Про Покровский лес я слышал. Жуткое, говорят, место. А вот что такое этот Стреш…
– Крупными буквами – это названия районов, – пояснила Глаша. – Но сейчас это, считай, ни к чему. Многими названиями давно не пользуются. Главное, значки, которые наносились позже. Когда отец был ранен, он достал карту и начал мне показывать. Но он сам не все обозначения знал. Калик ее перед смертью передал, уже умирая. И толком ничего не объяснил.
– Жаль. – Латыпов вздохнул. – Карта отличная. Этот калик, похоже, всю Москву истоптал. Знать бы, что все эти значки обозначают.
– Ну, кое-что я знаю. Отец говорил, сначала надо добраться до Покровского леса. Вот до этого места – видишь значок? А оттуда вроде бы есть короткий путь до Кремля. Но об этом пока рано говорить. Пока мы идем к Каналу. Может, и встретим Алену. Дальше видно будет.
– Да, пора идти.
Старшина покосился на Мэри. Мохнатая девица, убитая горем, сидела в сторонке на траве и думала о чем-то своем. А может, и вовсе ни о чем не думала, находясь в прострации после смерти Нави. И периодически всхлипывала, шмыгая носом.
– Мэри, заканчивай рыдать, – громко произнес Латыпов, – слезами горю не поможешь. Пошли искать Тимура.
Тимур не выполнил грозного обещания надрать спиру уши, потому что ситуация повернулась самым неожиданным образом. Говоря о сюрпризе и ценном грузе, Зюб вовсе не врал и даже не преувеличивал. Правда, Тимур и Алена разобрались во всех обстоятельствах не сразу.
Когда они забрались по веревочной лестнице наверх, то очутились, по сути, под открытым небом, так как потолочное перекрытие в этом месте здания отсутствовало. Что касается «сюрприза», то в помещении находился коренастый мужичок, одетый в солдатскую униформу – гимнастерку, шаровары и кирзовые сапоги. Он лежал у стены со связанными руками и кляпом во рту. Левый глаз украшал свежий фингал.
– Это и есть твой ценный груз? – первым делом спросил Тимур. – Кто такой?
– Тип, который едва не угробил вас, челы, – сказал Зюб.
– В каком это смысле – едва не угробил?
– В непосредственном. Это псионик-нейромант, врубаешься?
– Погоди, погоди…
– Да чего годить?! – эмоционально воскликнул спир. – Это он на вас биоробота натравил. На этом месте у него наблюдательный пункт был. Сидел здесь и управлял био на расстоянии.
– Разве такое возможно? – недоверчиво спросила Алена.
– Возможно, – ответил Зюб. – На то они и нейроманты, шакалы Зоны Москвы. Телепатически подключаются к системам биороботов, и те превращаются в их рабов. Вот так.
– А как ты этого типа вычислил?
– Я и не такое могу вычислить, мадам, – сказал спир. Он явно не страдал скромностью. – Я же супердиверсант, таких в мире единицы. А может, и вовсе нет. Хотя наткнулся на него, конечно, случайно. Ну и решил проследить. Сначала и не знал, что он нейромант, думал, просто подозрительный тип. Шпион, может, чей-нибудь. А тут он и засветился, когда натравил био на вас. Я решил вмешаться.
– Почему ты так решил? – спросил Тимур. – Тебе что, делать нечего?
Мутант высокомерно вскинул голову и с апломбом изрек:
– Чел, тебе знакомо такое понятие, как гуманизм?
– Что-то слышал.
– Понятно. Значит, ни черта не знаешь. Объясняю коротко. Гуманизм – это человечность, от латинского слова humanus. Вот я и проявил гуманность к братьям по разуму.
– Братьям по разуму? – пробормотал Тимур. Мутант выражался иногда настолько заковыристо, что он начинал терять мысль.
– Ну да, братьям. Хотя вы, челы, надо заметить, порой ведете себя мерзко, особенно отдельные особи. Но… Как говорили древние – хомо хомини амикус эст. Человек человеку друг. Иногда.
– Откуда ты такое знаешь? – спросила Алена. – Ты что, где-то учился?
– Мои университеты – это жизнь, мадам. А мое суровое детство, между прочим, прошло в подвалах Ленинки. Я даже родился там. Вместо сказок мама
