Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

Десять минут спустя, когда я ответил на настойчивый грохот дверного звонка, Эллсворт Беннетт стоял в вестибюле со свертком из ковриков и одеял на руках. Волна внезапной жалости нахлынула на меня, когда я присмотрелся к нему.

Беззаботный, добродушный мальчик, принявший руку своей странной невесты перед алтарем Греческой православной церкви всего четыре месяца назад, ушел, и на его месте возник рано постаревший мужчина. Морщины, глубоко запечатлевшие заботы и проблемы, образовались вокруг рта и в уголках глаз, прямая фигура была согнута под тяжестью чего-то, что он прижимал к груди.

– Эллсворт, мальчик мой, что случилось? – воскликнул я сочувственно, перетягивая его за плечо через порог.

– Бог знает, – отвечал он устало, кладя свое безжизненное бремя на операционный стол и обращаясь к нам за поддержкой. – Я принес ее сюда, потому что… – Он, казалось, боролся с собой, потом продолжил: – Я принес ее сюда, потому что не знал, куда еще. Я подумал, что ей будет безопасней здесь, с вами, сэр, – он повернулся к де Грандену с умоляющим взглядом.

– Ohe la pauvre…[261] – француз наклонился вперед и нежно откинул покровы с бледного лица Пелигии. – Скажите мне, mon enfant, – он поглядел на безумного мужа, – что было на этот раз?

– Бог знает, – повторил несчастный парень. – Мы возвратились с озера во вторник, и Пелигия была такой спокойной и такой… – он зашелся от рыданий, но совладал с собой, – и такой счастливой! Мы думали, что нам удалось избежать Немезиды, преследующей нас.

Мы улеглись спать рано, и я не знаю, как долго проспали. Когда же пробудились, почувствовали запах дыма в комнате. Огонь полыхал и несколькими змеями пробирался из-под дверей. Когда мы поняли, что происходит, я схватил телефон у кровати, чтобы вызвать пожарную охрану, но провода, должно быть, сгорели, и я не смог дозвониться до центральной станции.

Я открыл дверь: вся прихожая была в огне, и не было никакой возможности выйти через нее. Я соорудил бечеву, разорвав простыню на полосы, и подготовился к бегству через окно. Остальное постельное белье я выбросил наружу для мягкого приземления. Мне удалось набросить на себя одежду, но ее вещи лежали на стуле около двери и загорелись прежде, чем она смогла надеть их. Поэтому ей пришлось покидать дом в ночном белье. Я выпрыгнул первым и был готов принять Пелигию в свои руки. Я стоял, ожидая ее, и она приготовилась спускаться, но тут…

Он сделал паузу, дрожь пронзила его, словно холод его полуночного спасения все еще сковывал его, несмотря на тепло моей операционной.

– Ну, и что тогда? – возбудился де Гранден.

– Я увидел его! Говорю вам, я увидел его! – парень рассердился, словно мы отрицали каждое его слово.

– Dieu de tous les poissons! – вскричал де Гранден. – Продолжайте! Кого? Что вы увидели?

– Я не знаю, что это было, могу только предположить, – ответил тот. – Когда Пелигия собралась спускаться, в окне над ней возник человек и попытался задушить ее!

Посмотрите: за сорок секунд до этого вся спальня пылала, и никто не смог бы попасть в нее. Но появился человек, когда моя жена собралась спускаться. Он склонился над подоконником и протянул руки к ее горлу, пытаясь задушить ее. Я услышал ее крик, когда он оторвался от ее горла, выхватил нож и полоснул бечевку из простыни в шести дюймах от подоконника.

Я не мог ошибиться, джентльмены, – он блеснул на нас глазами. – Точно, я видел его, как теперь вижу вас. Его силуэт четко выделялся на фоне огня. Боже! – он задрожал. – Я никогда не забуду адскую ненависть и торжество на его лице, когда он перерезал бечевку, и моя бедная возлюбленная упала вниз. Он был высоким, крупным, одетым в какую-то блузу из серо-зеленого полотна. Голова его была выбрита (не лысая, а именно побритая), только на подбородке росла узкая шестидюймовая борода – она была навощена и торчала вверх как рыболовный крючок.

– О-о-о! – воскликнул де Гранден с нарастающим тоном. Он, не отрываясь, смотрел в испуганные глаза Беннетта, ищущие в нас сочувствия. Де Гранден быстро и неторопливо встряхнул узкими плечами. – Мы не должны пугаться, или всё потеряно. Давайте обратимся к мадам, вашей жене!

Он отбросил покрывало Пелигии и ловкими профессиональными пальцами пробежал по ее телу от шеи до ног.

– Вот здесь, – объявил он, остановившись и нащупывая вспухшую лодыжку. – Слава богу, всего лишь вывих. Это будет болезненно, но ничего страшного, полагаю. Давайте, друг мой Троубридж, наложим бандаж, – он повернулся ко мне, поднимая ногу девушки и вправляя кость в нормальное положение.

– Ну, вот так лучше! – воскликнул он, закончив накладывать бинты на травмированный участок. – А теперь, Беннетт, друг мой, возьмите мадам вашу жену и отнесите ее наверх в мою кровать, и… nom de Dieu de nom de Dieu… глядите-ка!

Он прервался, указывая дрожащим пальцем на открытую шею Пелигии. На ее белой груди пылал один-единственный алый кулон. Шесть из семи камней отсутствовали.

7. Личный поединок

Жюль де Гранден уставился на Эллсворта Беннетта, Эллсворт Беннетт уставился на Жюля де Грандена, и в глазах каждого полыхал ужас, безнадежность, обреченность.

– Что делать, mon Dieu, что делать? – бормотал маленький француз, и его голос звучал почти как вопль. – Друг мой, вы совершили то, что я сказал? – он внимательно посмотрел на Эллсворта.

– Сходить к священнику? – отозвался тот. – Да. Он дал нам своего рода маленький амулет – он называется иконкой. Смотрите, вот она. – Порывшись в